Родословное древо Шеленбергов

— Мы у моих родителей частенько бываем, — говорит Ирина.

— Ездим, а как же, — подтвердил и ее муж Андрей.

Оказалось, что в этом родительском древе более сорока человек. Посмеялись над тем, как много раз звучит имя Давид, причем в разной транскрипции: то через «и», то через «ы».

— Моего отца на русский манер записали через «ы», — рассказывает Ирина. — А вот своего сына, которому сейчас всего одиннадцать месяцев, записали через «и». В родословном древе Давид значится сороковым.

Семья Шеленбергов, в которую мы пришли вместе с главой сельской администрации Лидией Николаевной Чаплыгиной, многодетная. Ребятишек — шестеро, а родители совсем молодые. Андрею — сорок два, Ирине скоро будет сорок, и какие оба приглядные, рослые, под стать друг другу. Если бы увидел эту пару на улице, непременно бы оглянулся, подивился стати и пригожести.

Работает только Андрей. Он ветврач по обслуживанию скота семейных ферм. Эта «штатная единица» в наших деревнях и селах появилась недавно. Вызвана назревшей необходимостью: скота у людей на частных подворьях все больше и больше — людям надо как-то жить, питаться, одеваться, воспитывать детей, а работы на селе мало.

Получает Андрей немного, в пределах пяти тысяч рублей в месяц, а, между прочим, дом у Шеленбергов просторный, многокомнатный, обставлен довольно прилично, почти везде мягкая мебель, новая и вполне современная, даже на кухне.

— Недавно наш губернатор выдал нам сертификат на десять тысяч рублей, — радуются супруги. — Это было так неожиданно и кстати. Мы добавили еще шесть тысяч и обставили кухню.

Самое удивительное — в сельском доме на земле есть еще «второй» этаж. И там тоже мебель — кресла, кровати. Здесь спят дети, которые постарше. «Этаж» оборудовал Андрей, сам, своими руками изготовив все необходимое. Есть у него на подворье, кроме скота и птицы, токарный станочек по дереву, стоит в сараюшке, на нем он и орудует, потому что руки у молодого папаши золотые.

— Государство платит нам за каждого ребенка около двухсот рублей, — говорят родители. — За всех шестерых получаем в пределах тысячи. Не больно разбежишься на эти деньги.

Платили бы достойно — и никакого тебе демографического кризиса. Супруги в этом уверены и мы дружно к ним присоединяемся. Супружеский капитал за двух детей, в общем-то, темная лошадка: деньги на руки получить нельзя, только можно отложить на пенсию, купить дом или уплатить за учебу.

В наш разговор о деньгах, о материальном достатке вступает глава администрации.

— У людей есть желание жить хорошо, — веско говорит Лидия Николаевна про Шеленбергов. — Вот они и живут.

Надо ли говорить о том, что главная опора многодетной семьи — личное подсобное хозяйство: три коровы, три основные свиноматки, пчелы и коза-дереза по кличке Белочка.

— Козу я купил для одной женщины из города Калачинска, что в Омской области, — рассказывает Андрей. — Она отказалась. Но не пропадать же добру. Белочку я взял себе, и она спасла мне жизнь. У меня открылась язва желудка, и я каждое утро пил молоко натощак. И помогло, вылечился, будто в больнице побывал. А сейчас Белочка в запуске. Скоро будет у нее козленочек и снова буду пить ее густое целебное молочко.

— А какие у Шеленбергов добрые поросята, — замечает Лидия Николаевна, — люди их охотно покупают. И семье прибыток, и селу польза. Ведь больше молодняк купить негде, кроме как в личном подсобном хозяйстве. Общественные фермы давно пустили под нож.

А в это время послышался из соседней комнаты детский плач — проснулся Давид. Мать метнулась к нему и скоро вернулась с малышом на руках.

Разговор тут же, оттолкнувшись от материального достатка, перешел в духовную сферу. Причиной тому стали и плач ребенка, и пианино, которое стояло тут же, в гостиной. Узнав, что на нем играет Ирина, мы хором попросили ее что-нибудь исполнить для нас. Ирина поначалу отнекивалась, стеснялась, но мы настояли, и она решительно направилась к инструменту.

Откуда в дальнем селе, заснеженном и залесенном, пианино, которое стоит здесь не как декоративное украшение, а как средство услаждения слуха и души?

— Часто иду по улице и слышу музыку у Шеленбергов, — говорит Чаплыгина. — Остановлюсь и слушаю.

У родителей Ирины была фисгармония (немцы очень музыкальны), и она часто играла. Играла и в церкви. А когда пошла работать, закончив школу, то на первые сбережения купила пианино, вот это. Музыкальной грамоте не обучалась. Самоучка.

— Хочу предупредить, — повернувшись к гостям, сказала Ирина, — ни полек, ни полонезов играть не буду. Мы верующие, христиане, — кивок головой в сторону мужа. — Песни у нас церковные, спокойные, мелодичные, для умиротворения души.

И начинает играть. Недолго, но с душой и сердцем: музыка трогает нас всех, но после того, как смолкли последние звуки, никто не хлопает. Почему-то кажется, что аплодисменты здесь неуместны.

А затем под аккомпанемент матери поют дети, дочери Марина и Ирина, семи и шести лет. Прекрасно поют, душевно, трогательно, аж слезы на глаза наворачиваются. И не только у меня.

— У Марины чудный альт, — с гордостью говорит хозяйка дома. — А ты первым голосом помогай Ирине, — обращается она к третьей дочери, Мелите, которой десять лет. Самая старшая — пятнадцатилетняя Эмма. Тоже поет. Все поют.

Мы долго ждали Эмму, чтобы сфотографировать семью в полном составе, но так и не дождались: в школе затеяли какое-то мероприятие. Снимок сделали без нее. А разговор на тему духовного воспитания продолжался.

— В семье Шеленбергов не будет плохих детей, — уверенно говорила Чаплыгина, в недавнем прошлом педагог, директор Неудачинской средней общеобразовательной школы. — Дети увлечены музыкой, пением, рисованием. У них не остается времени на худое.

Кстати, Андрей возглавляет один из молельных домов, которых в селе два. На молитву ходят взрослые и дети. Может быть, оттого село Неудачино в смысле детской преступности в Татарском районе — самое благополучное.

И нет дружнее пары, чем Ирина и Андрей. Они и по хозяйству все делают вместе, вдвоем. У Андрея и трактор есть — Т-25. Косит сено для коров, для козочки Белочки, Ирина всегда рядом.

— Мы по десять барж сена готовим на зиму, — со знанием дела говорила она, называя баржей телегу-арбу. В каждую входит по две тонны грубых кормов.

И коров тоже доят вместе в четыре руки, будто играют на пианино. А дети это видят, впитывают в себя. Будьте уверены, они будут такими же, как их папа и мама: честными, дружными, справедливыми.

…Четыре года до замужества жила Ирина на Байкале и привезла оттуда камень, темный, твердый, как гранит. Хранит его как зеницу ока, как талисман в посудном шкафу. Это нечто вроде семейной реликвии, гарантии надежности и прочности брачного союза, нерушимой дружбы семьи…

В заключение визита мы пили на кухне Шеленбергов, просторной и уютной, чай с вкусным янтарным медом с пасеки Андрея. А еще на столе были творог со сметаной, домашняя выпечка — продукция частного подворья Шеленбергов. А перед тем как сесть за стол, хозяин предложил прочесть молитву и начал истово креститься. Не наученные божьему делу, мы уселись за еду просто так. Нет у многих из нас в душе Бога. И свое родословное древо многие из нас никогда не рисуют, не хранят память о близких и очень редко о них вспоминают.
А жаль.