Академик Валентин ПАРМОН: В «Сколково» заведомо есть наше место

— Валентин Николаевич, давайте начнем с процедуры формирования этого совета. В частности, кто и как пригласил туда вас?

— Техника формирования консультативного научного совета очень проста. Были назначены два его сопредседателя, два нобелевских лауреата — академик Жорес Алфёров и Роджер Корнберг из США. Затем они подобрали кандидатуры других участников совета и предложили их для утверждения Президенту России Дмитрию Анатольевичу Медведеву. Совет включает 16 российских ученых и 8 зарубежных, в основном из Германии и Америки. Правда, часть этих специалистов — коренные россияне, но уже имеющие хорошее продвижение своих работ на Западе. Поэтому я уверен, что оказался в этой обойме с подачи Алфёрова.

— Как работал научный совет по «Сколково» в первый раз?

— 14 октября у нас было, можно сказать, закрытое заседание совета. Собрались только его члены. Руководили работой академики Алфёров и Корнберг. Мы формулировали задачи прежде всего для самого совета. На следующий день у нас была расширенная встреча с президентом фонда «Сколково» Виктором Вексельбергом, администрацию президента представлял его помощник Аркадий Дворкович. Вечером того же дня нас принял сам Дмитрий Анатольевич Медведев. Президент страны давал общее напутствие, при этом очень четко реагируя на наши предложения, связанные с законодательством. В частности, я поставил вопрос о 217-м федеральном законе, который был фактически перечеркнут министром финансов Алексеем Кудриным, запретившим академическим учреждениям и вузам использовать средства, поступающие от учрежденных ими малых предприятий в качестве лицензионных платежей за интеллектуальную собственность, переданную в уставный фонд.
Реакция Дмитрия Анатольевича была очень жесткой — он не знал об этой каверзе и сказал, что в самое ближайшее время намерен способствовать ее преодолению.

Президент определил основную цель «Сколково» как создание особой формы партнерства между российским государством, бизнесом и наукой. «Но мне бы хотелось, — добавил он, — чтобы основной задачей научного совета фонда развития «Сколково» стало создание самого главного и самого трудного — особой атмосферы, потому что без нее ничего невозможно сделать». Дмитрий Анатольевич отметил и «национальную особенность» проекта, сказав, что в России что-то может успешно развиваться только по инициативе и с благословения сверху: «В нашей стране зачастую сигналы проходят лучше, если они формируются руководством страны. Вообще-то это не очень хорошо, но, надеюсь, когда-нибудь для создания подобного рода технополисов уже не потребуется такого обильного государственного участия».

На этой встрече президент сказал, что пока не видит в стране работающих моделей инновационного развития. Вопрос, конечно, дискуссионный: мы наблюдаем, пускай и точечно, удачные примеры инновационных проектов на примере того же Сибирского отделения РАН. Но, согласен, они сегодня не делают погоды в масштабах страны. Более того, я неоднократно объяснял на достаточно высоком уровне, что в построении инновационной системы в России допущены системные ошибки. Это отдельный вопрос, выходящий далеко за рамки одного только сколковского проекта.

— Насколько еще актуален вопрос о создании инновационных центров с льготным режимом для его резидентов не только под Москвой, но и в других регионах России?

— Первый вопрос, который мы поставили на нашем совете, — это как раз о целесообразности реализации проекта в голом поле, когда в стране есть такие мощные заделы, как, в первую очередь, новосибирский Академгородок, а также компактные научные центры в Дубне, Пущино, Черноголовке и тому подобные. Тем не менее мнение высшего руководства страны оказалось доминирующим — о том, что надо с нуля создавать новую структуру, специально ориентированную на инновационную деятельность уже в новых экономических и социальных условиях. Мнение, надо сказать, небесспорное. Тем не менее все члены научного совета «Сколково» приветствуют решение о том, что государство идет на создание новой инновационной формы, как сказал президент, не забюрократизированной. При этом все понимают, что вопрос можно было бы решать не только в чистом поле, с чистого листа, но и ориентируясь на существующие в стране центры.

Однако, коль скоро решение принято, дальнейшее движение будет происходить по двум направлениям. Первое — это строительство инфраструктуры. Предполагается, что за 4 года на площадке в 380 гектаров будет возведен городок приблизительно на 15 — 20 тысяч жителей. В основном жилье там будет служебным, для временного пребывания участников тех или иных проектов. Там же будет, я бы назвал его так, функциональный университет. Он займется сразу магистратурой по конкретным специализациям, связанным с теми или иными инновационными решениями.

Второе направление, ради которого, собственно говоря, все затевается, — это непосредственно сами инновационные проекты. Их участникам по закону даются большие преференции, например, освобождение от налога на прибыль во время пребывания в статусе резидента, резкое сокращение всех социальных отчислений. Вполне возможно, при этом будут гораздо более простые правила таможенного регулирования.

Очень важно то, что в течение четырех лет основного строительства в «Сколково» допускается предоставление тех же преференций экстерриториально. Это, кстати, тоже должно быть чётко прописано в мандате управляющей компании центра. Здесь прослеживается очень большой интерес для сибиряков: и для научных институтов, и для некоторых вузов. Самый главный вопрос, который остался не очень понятным, — это индикаторы успешности того или иного проекта, входящего в «Сколково». В положении о научном совете «Сколково» записано, что выдача рекомендаций по методологии проведения экспертизы проектов — первая задача совета.

Естественно, я задавал вопрос о критериях. Сопредседатели совета сказали, что это сильно будет зависеть от нас самих. Основные тематики проектов должны быть связаны с пятью основными приоритетами научно-технической модернизации, обозначенными Дмитрием Анатольевичем Медведевым. Первое направление, напомню, — это энергоэффективность и энергосбережение, в том числе вопросы разработки новых видов топлива. Второе — ядерные технологии. Третье — космические, прежде всего связанные с телекоммуникациями. Четвёртое — всё, что имеет отношение к медицине, и пятое — это стратегические информационные технологии, включая вопросы создания суперкомпьютеров и разработки программного обеспечения. Этот ограничитель есть, мы детально обсуждали его аспекты, в том числе с Вексельбергом и Медведевым. Понятно также, что в «Сколково» не будет массового производства готовой товарной продукции. Еще одно ограничение — это обязательная перспектива коммерциализации проектов, вхождения их в рынок. Но, в отличие от «Роснанотеха», где критерием успеха служат только денежные результаты, здесь будет дано право на ошибку. Фактор риска, очевидно, присутствует, пока он неясен в количественном выражении.

— Чем интересно «Сколково» для потенциальных участников, кроме преференций?

— На пять лет выделены огромные средства — более 85 миллиардов рублей. Правда, это и на строительство, и на поддержку научной работы. Последнее предполагает и особые контракты, согласно которым фонд «Сколково» будет субсидировать отдельные инновационные работы в дополнение к частным инвесторам. Второй момент — в отличие от большинства федеральных целевых научно-технических программ с обязательным соинвестированием со стороны частного бизнеса предполагается, что фонд «Сколково» станет выдавать гранты, а это, как известно, безвозмездная форма поддержки научных исследований. И третье — фонд также будет выделять стипендии молодежи, которая будет учиться и работать под эгидой «Сколково».

По всем этим причинам сибиряки должны отнестись к «Сколково» более чем внимательно. Там заведомо есть наше место. Оно в ряде случаев пока не очень определено, но тем не менее надо загодя готовиться, хотя бы предлагать инновационные проекты в том формате, который уже здесь принят. А именно — доказывать состоятельность проектов в рамках пяти президентских приоритетов, сразу юридически оформлять управляющую компанию по проекту, то есть малое предприятие, которое потом будет и само вести работы, и выступать заказчиком по отношению к академическим НИИ и вузам.

Для нас, ученых-химиков, очень важна перспектива создания инжиниринговых структур. Одна из системных ошибок в создании отечественной инновационной системы, о которых я упоминал, относится как раз к этой больной теме. У нас до сих пор далеко не все осознали, что надо не просто сделать хорошую разработку и передавать ее заказчику — производителю конечной продукции, а изначально создавать ее привлекательной для массового тиражирования со всеми для этого необходимыми условиями. Должны быть особые структуры по подготовке и передаче технологической документации, комплектации, запуску и наладке производственных процессов и тому подобному — это и есть инжиниринг. У нас в стране это самое недостающее звено. Огромные деньги вложены в проекты, проекты дали результаты, а тиражировать их не удалось. В лучшем случае разработки оказывались в руках отдельных компаний-производителей, которым невыгодно их распространение конкурентам. Если хотите, нам не хватает поставщиков новых инструментариев, новых технологий. А их, по сути, нет. Нас, например, интересуют опытно-промышленные установки для нефтепереработки, их масштаб — порядка 50 000 тонн в год по сырью для одной, это уже настоящий завод. Еще в советские времена таких установок требовалось около 60-ти, а сегодня значительно больше.

— В одном недавнем интервью по «Сколково» вы назвали себя умеренным оптимистом. Что это значит?

— Оптимисты считают, что все получится от начала и до конца. Умеренные оптимисты учитывают реалии жизни и знают, что она вносит большие коррективы, но в целом не отвергают перспективу достижения цели. Это, кстати, необходимое качество для каждого директора института и вообще для любого руководителя.