Коровий бум идет на спад?

А что касается коровушки, то здесь вопрос серьезнее. Держат коров в поселке гораздо меньше, чем раньше. Раньше на каждой улице стадо, а теперь раз-два, и обчелся...

Странно, но примерно так же рассуждал и один сельский учитель, правда, уже из Татарского района — из села Казачий Мыс.

— Получаю я, средний учитель, десять тысяч рублей в месяц. Литр молока в селе стоит чуть больше семи рублей. Ну зачем мне корова?..

Начальник управления сельского хозяйства Чановского района Владимир Шмидт, когда повел я с ним разговор о частном подворье, со вздохом сказал, что буренок у крестьян в последние годы сильно поубавилось.

— Не хотят держать, — подвел он печальный итог. — Спрашиваете, почему? Нынче у нас рынок, и, исходя из законов рынка, надо искать объяснение. Низкие цены на молоко, а затраты на содержание животных растут да растут. Цена на горючее постоянно ползет вверх, и очень трудно накосить сена, вывезти его на частое подворье.

Сейчас довольно много сел, а в Татарском районе особенно, где нет общественного производства: акционерного общества, кооператива, колхоза, которые бы помогли крестьянину накосить сена, вывезти с луга. Но ведь сейчас у многих свой личный транспорт: маломощные тракторы, разные «матани», как зовут все движущееся и самоходящее в Чановском районе. Рынок, диктуя свои жесткие законы, одновременно развязал руки сельскому жителю: покупай в частную собственность любую технику. Нет денег — оформляй кредит под проценты, это проще пареной репы.

Именно такие рассуждения и привел я главе муниципального образования Новопервомайского сельсовета Татарского района Михаилу Михееву.

— Техника, говорите! — начал он с некоторым раздражением. — Но она далеко не у каждого. На четыреста дворов не более десяти-пятнадцати машин. А как быть остальным? Что касается общественного производства, оно у нас слабое, незначительное — лишней техники у хозяев нет. Помогать частному подворью они не намерены. Каждый должен рассчитывать на свои силы. Да и цены многих не устраивают. Если от общественного хозяйства переработка берет молоко по восемь рублей за литр, то частник получает только чуть более шести рублей.

Сразу хочу внести ясность: виновата не переработка. Молочко у частника закупает предприниматель, а ему тоже жить надо. И горючку купить, и запчасти, и навар какой-никакой поиметь.

Глава муниципального образования Увальского сельсовета Татарского района Владимир Одинцов, согласившись с тем, что буренок у селян поубавилось, неожиданно нашел совершенно иное обьяснение:

— Началось массовое заболевание скота, свирепствовал лейкоз, и многие, испугавшись, стали продавать коров, сдавать на мясо.

Владимир Васильевич рассказал, что молоко от частных подворий в селе Увальском не закупают, хотя стоит вагончик, оборудованный для приема продукции.

— Мы даже хотели приобрести его, — продолжал свой рассказ Одинцов. — Спросили цену — один миллион! Откуда у нас такие деньги?

Так что лейкоз в общем-то ни при чем, коли молоко сельского частного двора никому не нужно. Вот и держит крестьянин одну коровенку, чтобы было молочко для себя да для соседа, который ее сбыл на сторону. Выходит, коровий бум миновал? А ведь, кажется, совсем недавно многие хотели купить корову, да не могли — рынок не предлагал. У председателя муниципального образования Тебисского сельсовета (Чановский район) Олега Лавриновича на стене висел список очередников, желавших купить корову, нетель. Если кто-то продавал в окрестностях, тут же давали очереднику знать, тот направлялся по указанному адресу. И вот все это позади. Не вернемся ли мы к тому, что было когда-то?

В памяти до сих пор стоит картинка из советских времен. Я на перроне станции Татарская. Рядом мужичок держит в руках полное ведро куриных яиц, которые он купил в городе. Когда-то в Татарске была крупная птицеферма, где держали кур-несушек, снабжавшая яйцами и молодняком птицы окрестные районы. Сейчас эту функцию взяли на себя омичи и неплохо справляются с делом. Спрашиваю у мужичка, откуда он. С дальнего глухого разъезда, оказывается.

— Вот и держал бы кур, — советую ему, — чтобы не ездить в город за каждым разом.

— А где я куплю зерна? — последовал ответ.

Покупали сельские жители в райцентре не только яйца, но и молоко, сметану, сливочное масло и даже мясо, которое иной раз выбрасывали в магазинах. Приезжали на рейсовых автобусах из пригородных сел: Киевки, Северотатарского, Новопокровки с бидонами, стеклянными банками и прочей посудой. Молоко в те годы продавали не в пакетах, а во флягах, и было оно не порошковое, разведенное, а натуральное. Отчего же не брать?

Вспоминая эти молочно-сметанные поездки сельских жителей в Татарск, думаю о том самом учителе из Казачьего Мыса, о том специалисте: ряды «безлошадных», то есть тех, кто постепенно избавляется от коров, множатся. Если в доме мало-мальский достаток, то стоит ли себя утруждать? Тем более что материальная заинтересованность (основной закон рынка) отсутствует напрочь.

Дважды наступаем на одни и те же грабли, причем в совершенно разных социально-экономических эпохах.