Первый мэр Новосибирска: австро-венгерский подданный под псевдонимом Черняев

Историей своего предка — родного брата прадеда — поделился с «Вечерним Новосибирском» москвич Александр Николаевич ВЛАСОВ, полковник юстиции запаса, кандидат юридических наук. Публикуем результаты его расследования, которыми он пролил свет на далекие страницы прошлого нашего города, в сокращенном варианте.

«14 декабря 2019 года исполняется 100 лет освобождению Новониколаевска от войск адмирала Колчака, — пишет Власов. — В результате стремительного удара 5-й Красной армии в регионе была восстановлена советская власть, а Гражданская война приблизилась к концу. Об одном из тех, кто положил на алтарь победы свою жизнь, отдав ее за коммунистическую идею, — о первом новониколаевском председателе Совета городского хозяйства (мэре города), пытавшемся в то сложное время наладить быт в разоренном уездном центре, эта статья. В силу сложившихся обстоятельств он остался в истории известен под псевдонимом, длительное время помогавшим ему скрываться сначала от преследования царской охранки, а затем от японских спецслужб. Речь пойдет о моем близком родственнике — родном брате прадеда Андрее Стефановиче Дадие. Его биографию и историю семьи мне удалось восстановить по архивным материалам и по рассказам родственников.

В 1860-х годах в районе села Александровка Вознесенской волости Елисаветградского уезда Херсонской губернии началась промышленная добыча гранита, куда были привлечены иностранные рабочие — выходцы из различных европейских стран. Один из них, подданный Австро-Венгрии, римско-католического вероисповедания, Стефан Андреевич Дадие, женился на дочери местного крестьянина и родил несколько детей, из которых до зрелого возраста дожили двое: старший брат Вячеслав, мой прадед, и младший Андрей, 2 октября 1886 года рождения. Старший поступил в Одесскую духовную семинарию, официально принял подданство России, а младший, Андрей, так до окончания жизни формально оставался австро-венгерским подданным.

Каких-либо подробностей о жизни Андрея Дадие вплоть до 7 февраля 1906 года не сохранилось. В тот день он был арестован в Санкт-Петербурге в доме по адресу Невский проспект, 68 в числе четырех товарищей, где собирались члены подпольной организации...»

Андрей Стефанович Дадие (он же Михаил Андреевич Черняев) на фото справа. Место и время фотографирования неизвестны. Предположительно второе или третье пятилетие XX века.

Опустим подробности бурной жизни молодого Андрея Дадие до того, как он оказался в Новониколаевске, — побывал он и в пересыльной тюрьме, и в ссылке, бежал, попал во Владивосток… После 1917 года его семье рассказали о смерти Андрея. Власову удалось в результате переписки с Государственным архивом Новосибирской области получить некоторую сохранившуюся о предке информацию, в том числе ксерокопии посвященного ему некролога, опубликованного в газете «Красное знамя» за 18 января 1920 года, извещение о похоронах, а также сведения об авторе некролога.

«Из этих документов я узнал, что некролог написал уроженец Новгородчины, сын латышского крестьянина М. М. Фельдман, — пишет автор. — В некрологе он пишет о том, что знал Андрея Дадие с 1913 года, в том числе под вымышленным псевдонимом. Характеризует его как «одного из лучших товарищей, «старого борца» за идеалы коммунизма, с юных лет, в период царской реакции посвятившего себя великим идеалам уничтожения эксплуатации, борьбы за новый мир».

По словам Фельдмана, вся жизнь Дадие являлась «сплошной борьбой», он перечисляет этапы его жизненного пути: нахождение в подполье, работу в конспирации в бурные дни 1905 года и наступившего затем периода ожесточенной реакции. Ссылки в Сибирь, бегства из нее, скитания по необъятным просторам Восточной Сибири и Дальнего Востока, вновь работы в подполье, а после непродолжительного подъема, начавшегося вслед за «великой революцией 1917-го» и последовавшей затем колчаковской реакцией, повторного вынужденного нелегального положения, продолжавшегося вплоть до прихода в Сибирь Красной армии. Фельдман характеризовал брата моего прадеда как «задушевного товарища, человека редкой отзывчивости, кристальной честности в личной жизни, целиком пропитанного тем «истинно пролетарским» духом, который всегда отличает революционера; будучи пролетарием по положению и по духу, он всегда был глубоко убежденным марксистом, а ошибки, которые иногда невольно допускал, являлись лишь пережитком продолжительной работы в подполье с его конспиративной замкнутостью и оторванностью от реальной действительности».

…В партию большевиков Дадие вступил в июле 1919 года. Когда во Владивостоке пала советская власть, партия коммунистов подверглась гонению, а большевики поставлены вне закона, он окунулся в организацию работы большевистской партии. Когда колчаковская охранка сделала его дальнейшую работу невозможной, Дадие осенью 1919 года отправился с партийными поручениями «на запад». Это время совпало с общим оживлением партийной работы в Сибири. Томская организация взяла на себя инициативу по объединению и согласованности революционных выступлений в Сибири, по созданию руководящего сибирского Центрального комитета, в связи с чем Дадие был направлен в Новониколаевск.

Но выполнить свою миссию Дадие не удалось — «кошмарное царство белого террора» вконец уничтожило в Новониколаевске всякие следы партийной жизни. Автор некролога упомянул о том, как они вдвоем бесплодно искали явочные квартиры, что едва не стоило им жизни. Дадие остался в Новониколаевске, поступив на работу в городское самоуправление. Когда в начале декабря Фельдман вернулся в Новониколаевск, он застал у Дадие двух большевистских партийных работников, но самой партийной организации в городе не оставалось. Здесь они дождались прихода Красной армии, после чего для Дадие «вновь развернулось широкое поле работы, и он целиком посвятил себя ей: был избран заведующим в отдел коммунального хозяйства, где являлся ценным работником как специалист и знаток городского хозяйства». Но ему не удалось послужить социалистическому строительству: преждевременная смерть от тифа, которым он заразился в «крайне отвратительных антисанитарных условиях квартиры, набитой белогвардейцами и беженцами, сразила его: он умер на пороге новой жизни», — пишет его друг Фельдман. По его словам, Дадие был совершенно одиноким, а ссылка 1908 года окончательно разлучила его с родными.

По сообщению Государственного архива Новосибирской области, Дадие в годы борьбы с самодержавием взял другие фамилию, имя и отчество — Михаил Андреевич Черняев. Под ними он и известен. После освобождения Новониколаевска от колчаковских войск в декабре 1919 года полномочия городской думы и городской управы были аннулированы и их деятельность прекращена. Все городское имущество и принадлежавшие городу предприятия переданы Совету городского хозяйства, председателем которого 19 декабря был утвержден Черняев. В распоряжение Совета было передано все делопроизводство и документы упраздненных городских органов управления, а также штат служащих по отделам. К концу декабря структура Совета стала более четкой: созданы подотделы и назначены ответственные за их деятельность. После назначения на должность он недолго активно работал на этом посту: зимой 1919–1920 годов в Новониколавске свирепствовали все виды тифа, число умерших от него превысило 60 тысяч человек. Дадие оказался в числе заболевших и в середине января 1920 года умер. За несколько месяцев до смерти ему исполнилось всего 33 года.

Так через много лет в нашей семье стала известна судьба одного из «рядовых революции», отдавших свою жизнь за коммунистическую идею, судьба которого оказалась связана с Новониколаевском, где он завершил свой жизненный путь».