EUR 116.1410 С точки зрения Завулона
Вы не увидите его на светских тусовках, на презентациях и премьерах. Эту неотъемлемую часть профессии актер Виктор Вержбицкий категорически отказывается принимать. Начав свой путь в кино с «высокого старта» (адъютант Великого князя в «Сибирском цирюльнике» Никиты Михалкова), сегодня он участвует во всех громких проектах бурно развивающегося российского кинематографа (император Николай в сериале «Бедная Настя», румынский полковник Лукан в «Турецком гамбите» и, конечно же, — предводитель «темных» Завулон в «Ночном дозоре» и «Дневном дозоре»).
— Виктор, расскажите, почему вы выбрали именно актерскую профессию?
— Выбора как такого не существовало. В этом и вся прелесть. Не было каких-то ограничений, мне не приходилось ничего выбирать, ломать голову, куда поступать. Дело в том, что я из категории так называемых театральных детей. Моя бабушка работала костюмером в театре. Мама, участковая медсестра, когда бегала по участку, оставляла меня в театре у бабушки. Поэтому вырос на сундуках театральной мебели, театральных костюмов. Вот говорят «запах кулис», он для меня не эфемерный, а абсолютно конкретный. Это когда лаком покрашена мебель, это когда пахнет нафталином, это когда есть какая-то театральная пыль. Для меня это не романтическая категория, а бытовая, натуралистическая.
— А теперь о «Дозоре». Как вам работалось в этой картине?
— Замечательно работалось. Для меня это уже не первая, а четвертая встреча с режиссером Тимуром Бекмамбетовым в художественном кино. Мы с ним учились в театрально-художественном институте в Ташкенте: он на художественном отделении, а я — на актерском. Дружим с 1980 года, и все наши работы всегда были вместе, начиная с рекламы «Империал Банка» и заканчивая художественными фильмами «Пешаварский вальс», «Гладиатрикс», два «Дозора». Тимур не обходится без меня, во всех его художественных картинах я присутствую, я в курсе его планов и замыслов. То, что буду работать в «Дозоре», я знал. Но только не знал, какую роль буду играть. То, что касается «как работалось»? С Тимуром работать всегда интересно, несмотря на прошествие времени... Ведь, когда есть дружба, начинаешь как-то предугадывать, чувствовать друг друга. Но в отношении творчества с Тимуром этого никогда не произойдет — это всегда фонтан, море фантазии, всегда необычные задачи, которые могут спонтанно рождаться на площадке. А ты, как выразитель его идей и мыслей, должен это воплотить. Поэтому на съемках всегда присутствовала экстремальная ситуация. В этом-то и интерес, это постоянно тебя подбадривает. А мы шли в полную неизвестность: неведущий жанр в кино — это раз, море фанатов и поклонников Лукьяненко — это два, необычный прием съемки... Можно долго перечислять. Мы были на фестивале в Берлине, и все спрашивали: «А вы ожидали такой успех, такой результат?». Мы абсолютно не ожидали и никак его не прогнозировали. Эта была как бы проба, которую позволили сделать Эрнст, «Первый канал», продюсеры. Они также рисковали в этом случае. Но вот такой результат никто не предполагал. Сейчас компания «XX век Фокс» купила права проката этой картины в Америке и Европе, проходят фестивали: Корея, ЮАР, Карловы Вары. Картина очень популярна в Европе. Но опять же никто этого не предполагал…
— А то, что ваш персонаж такой «темный», как к этому отнеслись?
— Очень хорошо к этому отнесся, ведь все это по теории относительности. Когда мы понимаем, что это «плохо»? Когда это не соответствует нашему «хорошо». Только так все кривят душой. Это я сейчас говорю как артист, который играет эту роль и старается ее оправдать. Поэтому поступки героя оправдываю той нормой жизни, которая находится в нем. А почему это плохо? Я не считаю, что это плохо. Просто это не входит в разряд вашего «хорошо». Была такая сложность: он все равно персонаж знаковый. Вот как Гесер в исполнении Меньшова — хороший, Завулон — плохой. Мне этого «плохого» нужно было сделать понятным, телесным. То есть этот знак, этот скелет насытить какой-то жизнью. Стали фантазировать, как бы это могло быть. Я, например, придумал собаку. По-моему, ее нет в произведении. Собака, которая все время рядом со мной. Потом думал, кем бы мог быть мой герой, если они живут по две тысячи и более лет. И Гесер, и Завулон, кем бы они могли быть в прошлой жизни? Чтобы не уноситься в средние века, я придумал... Допустим, если Гесер был каким-нибудь секретарем райкома, то Завулон в той ситуации был непременно диссидентом или космополитом, или ещё позже, лет через десять, хиппи. Это нормальные течения, это нормальные отношения к коммунистической стране, к Советскому Союзу. Это провокационные проявления, но очень индивидуальные. Отсюда это повторение истории и, как мы сейчас понимаем, какая-то правота и демократичность этих хиппи, диссидентов и прочих изгоев. Вот я как бы это понятие «изгой» старался оправдать в положительную сторону. Отсюда и какое-то ироническое отношение к ситуации или к Антону Городецкому, который теряет амулет, ошейник. Но история не может закончиться, ведь добро и зло вечны. Одно без другого не может существовать. Ведь не будь меня — Завулона, не будет и Гесера, не будет и «иного» человека Антона Городецкого. Ведь ему некуда будет метаться. Вот в этом есть какая-то мистика и игра. Ничто не кончается: и искушения, и хорошее, и плохое — всегда рядом. Это, наверное, содержание любого человека. В каждом из нас есть Гесер и Завулон, которые тебя тянут в разные стороны.
— А есть у вас любимые режиссеры?
— Моя кинокарьера началась с «Сибирского цирюльника» Никиты Михалкова. И, видимо, первое впечатление самое сильное. Я, можно сказать, сверяю остальные картины с этой. Это был абсолютно европейский, высокий уровень во всем: и в художественном плане, и в техническом. Пока эталоном по профессионализму и таланту работы в кино для меня являются именно эти съемки.
— А какие книги предпочитаете?
— Я, наверное, буду на сегодняшний день оригинальным — читаю русскую литературу. Вот сейчас у меня под рукой Тургенев. Не хочется, чтобы это прозвучало примитивно, а тем более пошло, но мне кажется, что классическая русская литература сейчас — это какая-то чистка организма, можно проветрить свои мозги.
— У вас есть вредные привычки?
— Не могу избавиться от курения. А также — не знаю, это вредная привычка или нет, — опять-таки в силу своей работы, очень мало что делаю по дому. Может, это лень: улечься бы, поваляться, почитать, посмотреть телевизор. Вот такое не очень активное проявление хозяина в доме.
— А недостатки?
— ...Я не участвую ни в какой светской жизни по своей вине. Меня приглашают на какую-нибудь презентацию, встречу в ресторане, премьеру. Я не иду. Может, это тоже лень, может, присутствие на людях для меня — тоже работа. Там я не могу побыть самим собой и отключиться. Опять приходится трудиться, а иногда общаешься... с лицемерием. Поэтому не очень этого хочется. Но, с другой стороны, считаю, это часть моей профессии, а я эту часть профессии от себя убираю, это плохо. Моя профессия — публичная. И мне обязательно надо быть на кинофестивалях, премьерах в Доме кино, на каких-нибудь презентациях. Много разных приглашений поступает, но я не хожу, за что себя ругаю.
Виктор Вержбицкий родился 21 сентября 1958 года. Заслуженный артист РФ. В 1983 году окончил Ташкентский театрально-художественный институт им. Островского. С 1983 по 1995 годы работал в Ташкентском академическом театре драмы им. Горького. В 1997 году Вержбицкий был принят в Новый драматический театр, возглавляемый Борисом Львовым-Анохиным.
Снимался в фильмах:
«Сибирский цирюльник», «Тайны дворцовых переворотов», «Что сказал покойник», «Каменская-2», «Марш Турецкого», «Остановка по требованию», «Мама, не горюй», «Пешаварский вальс», «Бедная Настя», «Gladiatrix», «Турецкий гамбит», «Ночной дозор», «Дневной дозор» и других. С 1998 года – артист театра «Et Cetera» под руководством Александра Калягина.
АКТУАЛЬНО
