EUR 105.8090 Жизнь во Франции изменилась после терактов: рассказывают друзья
Мигранты, проживающие во Франции, опасаются, что социальный рай на земле Пятой республики превратится в ад
«Мы стараемся никуда не выходить лишний раз. В Париж поездки все отменили, — сообщает подруга, которая уже пять лет живет во Франции, в Руане. — Всем страшно, но повседневные дела никто не отменял».
Напомним, в ходе атак террористов на французскую столицу погибли 129 человек, 352 пострадали.
Спустя неделю в 200 километрах от столицы Франции все еще царит тревожная атмосфера. Жители, с одной стороны, понимают, что произошедшая трагедия направлена не на конкретных людей, а на официальный Париж, власть и вместе с ними на весь цивилизованный мир: мол, получите по башке и знайте, что все ваши ценности для нас ничего не стоят, и сами вы — в нашей власти. С другой стороны, французы не исключают, что рвануть может в любой момент в любом месте, в любом поезде или самолете. И даже в школе. Но панику стараются не создавать. Другое дело, чего это стоит, каких нервных усилий.
— Глебка ходит в колледж? — спрашиваю подругу.
— Конечно, занятия идут в обычном режиме, охрану никто не усиливал, никаких лекций по безопасности, как это преподают в российских школах. Транспорт ходит как часы, салоны не пустые, в магазинах полно покупателей, патрулей не видно. На улицах заметно стало меньше туристов, обычно их хватало и в Руане с его огромной историей и гробом Ричарда Львиное Сердце. А французы… «Французы возвращаются к нормальной жизни» — карикатура в журнале Charlie Hebdo не карикатура, а горькая ирония… Это местная специфика. Французы улыбаются даже тогда, когда совсем не смешно. Их так с детства воспитывают. Я не знаю, как после всего этого улыбаться. И я понимаю, что улыбки у всех тоже натянутые.
Подруга запретила сыну болтаться на улице и общаться с новыми друзьями. Откуда они, кто они? Теперь маршрут 15-летнего подростка расписан по минутам: дом — школа — дом.
Мигрант мигранту рознь
С мигрантами дело обстоит иначе. Это вообще другой мир. Они во Францию не улыбаться приехали.
Моя подруга тоже мигрант. Правда, есть главное — вид на жительство на 10 лет, знание языка, благополучный семейный статус. Они с сыном хорошо адаптируются в новой среде. Но таких немного.
В основном мигранты приезжают большими семьями, создавая из родственников и соседей, с которыми жили в одном селении, целые муравейники. Так селятся бывшие граждане кавказских республик. Очень большие диаспоры грузин, армян, чеченцев. Последние сами про себя часто шутят, что их во Франции проживает больше, чем в Чечне. Может, не шутят?
В Руане существует своеобразное гетто, где сплошь черные — выходцы стран Африки и Ближнего Востока. Подруга говорит, что у них свои магазины, где обслуживают только черных, свои парикмахерские и прачечные. Они не очень приветливы с белыми. А вот французы проявить какую-либо строгость по отношению к темнокожим бояться: любое замечание выливается в скандал по мотивам «это дискриминация, и за нее вы ответите в суде». Мигранты очень хорошо научились манипулировать хозяевами территории.
Прям как в сказке про лубяную избушку, зайца и лису. А теперь пребывающих беженцев с Ближнего Востока стали тихо ненавидеть остальные мигранты, которые до этого спокойно жили на шее у французов. Они себя никак не ассоциируют с ИГИЛ и Сирией. У них другие проблемы и цели.
Армия бездельников, не знающих французского языка, живет на пособия из казны Франции. Получившие вид на жительство имеют право на сумму от 600 до 800 евро в зависимости от состава семьи и других условий, крышу над головой (сначала общежитие, потом муниципальное жилье с символической платой за услуги), дармовые кормежку и медицинскую помощь. Сами французы не могут бесплатно ходить к доктору. У многих нет денег на узких специалистов. Между тем государство поддерживает не беднеющих на фоне инфляции сограждан, а беженцев. Тысячи беженцев. И за это вместо спасибо…
Бегство «беженцев»
— Словом, фон, в котором мы сейчас живем, еще тот! — говорит подруга. — После событий в Кале, где недавно жестоко разгромили лагерь беженцев, многие наши знакомые из числа русскоязычных мигрантов подумывают убраться восвояси по добру по здорову. У всех есть куда сбежать из этого сытого для беженцев рая, если этот рай начнет погружаться в ад. У многих на родине остались квартиры, дома, родственники. Вообще среди так называемых беженцев очень много вполне не бедных людей. Откуда у нищего деньги добраться во Францию? Я уверена, что из Сирии тоже уходят те, у кого есть деньги купить билет на лодку. И они знают, что французы их не оставят.
Ночью на одной из площадей Руана разворачивается праздник еды: благотворительные организации и Красный Крест раздают бесплатную кормежку. Сюда стекаются не только беженцы с огромными сумками, но и бедные французы из тех, кому не стыдно показать свою нищету. Берут сухпаек, набирают йогурты, бананы, лук, хлеб. Но это было и до терактов. Франция не отменила для беженцев блага, не выгнала их прочь.
«Французы возвращаются к нормальной жизни»...
В Стокгольме все спокойно, в Праге тоже
— Чувствуется тревожное что-то, оно витает в воздухе, но вслух никто не говорит о какой-то угрозе, — рассказывает другой мой собеседник, житель Праги.
Он студент, учится в одном из университетов на факультете международного права. Будущий юрист. По скайпу он рассказал о ситуации в столице Чехии.
— А в целом все живут вполне обыденной жизнью. Да, мы в университете обсуждали теракты в Париже, а до этого — авиакатастрофу над Синаем, но меньше. Про Бейрут… Кстати, убитым в Ливии особого значения почему-то не придают. А до этого был еще один Париж, я имею в виду редакцию журнала в январе этого года. Если разобраться, теракты в Париже — звено в определенной цепи событий. В 2001-м мир обомлел в ужасе перед крушением башен-близнецов в Нью-Йорке. Дело даже не в том, что теперь говорят, якобы это американские спецслужбы подорвали здания и убили своих соотечественников. Нет, страшные вещи происходили и раньше, в мирное время людей убивали, в том числе собственных сограждан, в политических целях. Задачи изменились. Теперь каждая такая трагедия призвана не просто «наказать» кого-то отдельно, а заставить бояться весь мир. Выбираются цели — символы, близкие и понятные всем. И делается это все под вывеской ислама. Джихад и месть за участие в священной войне, по-моему, чисто бред. Гремучая смесь, которую кто-то держит в руке. Я знаю, что в России говорят о терроризме, о необходимости усилить спецслужбы, охрану объектов. Даже школ. В Праге — тишина. А зачем создавать ажиотаж? Я согласен с чешским правительством: начни выставлять патрули — и люди запаникуют.
Со шведскими друзьями мы вышли на связь в минувший четверг: там вообще ничего не обсуждают. Никакой качки в прессе и на ТВ. Беженцы есть, но их сразу отправляют в лагерь, по улицам они не ходят таборами. «Их вряд ли надолго оставят, — сообщили собеседники. — Швеция, в отличие от Франции, к мигрантам куда более строга. Парижане расплачиваются за беспечность своего правительства»...
АКТУАЛЬНО
