Александр ЛУКАШЕНКО: «Я дружбой с россиянами не торгую»

Нынешний пресс-тур был самым масштабным: в нем участвовали представители 85 СМИ из 45 российских регионов, и программа его была сверхнасыщенной. Журналисты побывали на производственном объединении «Беларуськалий», совершив спуск в забой на глубину около 1000 метров, познакомились с сельхозпроизводством и социально-культурным обустройством агрокомбината «Снов», участвовали в празднике «День славянской письменности» в Борисове, посетили мемориальный комплекс «Хатынь», достопримечательности Минской области. Итогом поездки стала встреча с Президентом Беларуси Александром Лукашенко, в ходе которой он подробно и искренне ответил на вопросы журналистов.

Этот договор надо выполнять

— Как Вы считаете, на каком этапе сегодня находится процесс создания единого Союзного государства и, главное, что, а может быть, кто мешает нашему более быстрому сближению в рамках этого государства?

— Мы находимся на этапе замороженном. Очень много сделано, но это мы могли бы иметь и без Союзного государства, строя наши отношения как братские государства, братские республики. Поэтому, конечно, если бы в свое время не произошло торможения в наших отношениях в рамках строительства Союзного государства, мы бы, наверное, были дальше, чем сегодня. Поэтому этот этап я бы назвал «замороженным этапом». И сегодня, особенно в контексте последних событий, в том числе на Кавказе, находит подтверждение то, что я всегда говорил российскому руководству: нельзя включать Беларусь в состав России. Вы знаете, что такие веяния в России были. Сегодня уже многие политики пусть не вслух, но тихо говорят о том, что я был прав, и нам ни в коем случае не надо идти тем путем. В противном случае Россия потеряет надежного союзника и субъект международного права. Это нужно России? Конечно, нет. Помните отношения Советского Союза с Болгарией, которая готова была вступить в состав Союза, но тогда советское руководство мудро поступило, я считаю. Болгария и так фактически была 16-м членом Советского Союза. И зачем еще было лишать СССР союзника на международной арене и субъекта международного права даже при голосовании в ООН и в других политических моментах? Мы многое сделали тогда: подписали договор о строительстве Союзного государства. И мы считаем сегодня, что этот договор надо выполнять. Если нужна его корректировка, мы не против. Как-то пытаемся с Дмитрием Анатольевичем (Медведевым. — Прим. авт.) подойти к этому вопросу. Я думаю, что в ближайшее время у нас состоится еще не одна встреча, и мы обсудим эти вопросы. Но я противник того, чтобы этот договор корректировать в сторону ослабления. Этот договор надо выполнять.

— У всех у нас возникали вопросы по поводу того, как нам дружить дальше, что будет с российско-белорусскими отношениями. Вы уже начали об этом говорить, но я хочу попросить Вас развить тему, потому что мы сталкиваемся с очень серьезными геополитическими угрозами, новыми угрозами. НАТО расширяется на восток, вот-вот в НАТО вступит Украина. Грузия начала конфликт на Кавказе. Ещё множество вызовов происходит. Одновременно, например, у границ Беларуси фактически размещаются элементы системы ПРО. Как должна строиться политика, как должны строиться отношения между Россией и Беларусью? Какова будет позиция Беларуси перед этими проблемами? Это первый вопрос, а второй вытекает из первого, он очень простой: признает ли Беларусь независимость Южной Осетии и Абхазии?

— Спасибо, что вы так ставите вопрос, потому что в России не привыкли так выражаться. Говорят, что оружие, мол, размещается у границ России. У границ Беларуси оно размещается! И хорошо, наверное, что его сейчас разместили. Вы, россияне, должны знать, что у наших границ натовское оружие размещено уже два-три года тому назад. А это не меньше, чем американская ПРО, которую собираются разместить в Польше. Наша граница напичкана средствами контроля и средствами разведки. Я предупреждал об этом еще Бориса Николаевича Ельцина. Мы предоставляли фотографии. Сегодня натовские самолеты открыто контролируют прилегающую зону, порой залетая на территорию Союзного государства. Такое было раньше возможным? Нет. О чем говорить после того, как американский флот вошел в Черное море. Неизвестно, когда он оттуда уйдет и уйдет ли вообще. Поэтому мы вынуждены реагировать на эти вызовы. А вот как на них реагировать, нам надо вместе подумать, не спеша. Я не претендую на то, чтобы вот так, экспромтом, отвечая на ваш вопрос, ответить, что мы будем делать. Но делать мы должны все возможное. Последние события (не было бы счастья, да несчастье помогло) подтолкнули россиян к тому, о чем я всегда повторяю: что нам надо иметь смелость, никого не боясь, строить наши отношения. Нас все равно не поймут. Нам всегда говорили: «Слушайте, Александр Григорьевич, вот мы готовы Вам продавать газ как своим лучшим друзьям по внутрироссийским ценам, но Вы понимаете, что скажут на Западе…». Ну вот они и сказали... А сегодня сложилась ситуация, когда мне говорят: «Александр Григорьевич, но Вы немедленно должны поддержать Россию». Конечно, мы поддержали — немедленно! Я Медведеву об этом сказал и всем своим коллегам на заседании Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ). У нас тоже было, мягко говоря, немало шероховатостей в отношениях с Россией. Но сегодня ситуация такова, когда это надо отодвинуть в сторону, забыть об этом и смотреть вперед. И исходя из этого мы выработали свою позицию в отношении Российской Федерации. Ещё раз подчеркиваю: я имею на это свои соображения, но не хотел бы высказываться на тот счет, как мы будем реагировать на эти серьезнейшие геополитические вызовы, которые подбрасывают нам наши, как у вас любят говорить, «партнеры на Западе и Соединенные Штаты Америки». Я не стану этого делать, ограничусь только общей формулировкой: мы будем с россиянами делать все для того, чтобы обеспечить безопасность наших белорусов и наших россиян. Хватит уже головотяпства. Мы это видели в начале Великой Отечественной войны, когда убаюкивали себя, что все будет хорошо. Потом ночью вдруг на наши головы полетели тысячи тонн бомб. Мы должны быть готовы ко всему. И я здесь не выступаю как ястреб, пусть Запад в этом отношении не пугается. Они разные предположения строят, начиная с того, что мы «разместим современные средства в Беларуси вплоть до ядерного оружия». Никто об этом сегодня речи не ведет, у нас и так достаточно современных средств противовоздушной обороны. Недавно побывали на полигоне Ашулук, второй или третий год подряд мы стреляем там на «отлично». Наши военные обычными средствами поражают самые современные мишени. Мы брали, если вас это интересует (только белорусы первыми это попробовали), самые современные цели, которые соответствуют еще не рожденным натовским образцам ВВС, допустим, усовершенствованный самолет-«невидимка» и др. И белорусы сбили все эти цели. То есть мы многому за последнее время научились, поэтому противовоздушная оборона у нас как раз хорошая. Россияне предлагают нам подписать договор по противовоздушной обороне, юридически создать единую ПВО, хотя практически она у нас существует. Поэтому мы будем реагировать, и это не должно быть секретом ни для кого. Но мы будем реагировать пропорционально, чтобы Запад нас не упрекал, что это будет «непропорциональный ответ». Будем действовать пропорционально, адекватно — для того, чтобы защитить интересы наших государств и наших народов.

И второй вопрос: признание Южной Осетии и Абхазии. Признать или не признать Абхазию и Осетию для нас — это не значит только поддержку позиции России. Хотя многими этот вопрос в таком контексте ставится: не признали, значит, не поддержали Россию. Не это главное. Я об этом сказал на заседании ОДКБ, что придет время, и мы рассмотрим этот вопрос в Беларуси. Рассмотрим, наверное, так же, как рассмотрела Российская Федерация — в Парламенте. У нас выборы через несколько дней, вы это знаете. Придет новый Парламент. Я думаю, что наши депутаты обратятся к этому вопросу. Замолчать его, промолчать мы ни в коем случае не можем, не имеем права. Это будет нечестно по отношению к России и к Абхазии. Аналогично и с Осетией. У нас отличные отношения с руководством этой республики. Мы немедленно отозвались на гуманитарную катастрофу — направили туда гуманитарный груз, послали специалистов. Беларусь всегда очень порядочно себя вела в этом отношении. Но бежать толпой: вот Россия признала, давайте срочно признавать! Очень разумно заметил Президент России, что потом скажут: «Вы знаете, вот Россия надавила — и все за ней побежали». А если бы не надавила, то мы бы не признали? Могут и так сказать. Поэтому надо осознанно, спокойно это делать. Я уверен, что сторонников этой позиции в мире немало.

Отсидеться в стороне никому не получится

— На Западе активно говорят о желании повернуться к Беларуси лицом, опять же на фоне развертывания систем ПРО в Польше и кавказских событий. Это желание очень напоминает любовь по расчету. Мы знаем, чем она заканчивается у заокеанских политиков. В этой связи какую позицию займет Беларусь во взаимоотношениях с западным миром и Ваш прогноз, как будут выстраиваться эти отношения?

— Если уж честно говорить, то выстраивание нормальных отношений с Западом началось не вчера, не сегодня и ни в тот момент, когда американцы решили «развернуться» на известных территориях. Мы давно об этом говорили, но мы не собирались устраивать какую-то конфронтацию с Западом. Мы просто строили свою страну, мы строили свою жизнь. Нам было нелегко. И некоторым казалось, что вот-вот Беларусь рухнет. Как вы заметили, мы не рухнули, мы спокойно развивались и даже после того, как полтора года назад Россия в 2,5 раза повысила нам одномоментно цены на газ и на нефть и ввела пошлину, что, кстати, ну никак не вяжется с нашими союзническими отношениями. Как видите, мы не рухнули. В прошлом году мы ВВП прибавили на 8,4 процента, в этом — на 10,3, в следующем запланировали прирост ВВП на уровне 10 — 12 процентов. И это при сложнейшей ситуации, при таком бешеном росте цен на энергоносители. Таким образом мы можем быть вытолкнуты с торгово-экономического поля России. Как конкурировать на российском рынке белорусским товарам? Ну невозможно. А мы тем не менее выжили. Выкручивались как только могли. И давили на нас со всех сторон. Проблем было очень много...

Ладно, с Россией мы наладим отношения быстро, договоримся, как это сейчас и происходит, дай Бог, чтобы еще быстрее было. Но с Западом все не так просто. Мы ни с кем ругаться не собираемся. Мы — мост между Востоком и Западом. Никуда от этого не денешься. Это геополитическое положение. Это наше достояние. Как у вас нефть и газ, так у нас геополитика — наше положение стратегическое. Это от Господа Бога. Мы должны это использовать и мы предложили Западу: давайте будем разговаривать. Почему вы лишили виз наших людей? Предъявляете нам непропорциональные требования по выборам, хотя, дай Бог, чтобы у всех государств так выборы проходили, как у нас... Запад нашу позицию знает. Они прекрасно понимают, что мы не можем дружить с Америкой, к примеру, за счет России. Я как-то давно уже сказал, что я дружбой с русскими не торгую. Это принципиальная позиция, это же наши люди. Где нас лучше принимают, чем в России? Вот я приезжаю в Россию и не чувствую, что я уехал из Беларуси, где бы я ни был, в каком регионе, все к нам с душой относятся, все народы Российской Федерации.

Порядок основывается на системе

— Лет 15 назад писатель Виктор Астафьев был в Японии. Он посмотрел: страна небольшая, люди живут замечательно. Он спрашивает: «Сенако-сан, скажи мне, пожалуйста, почему вы, такая маленькая страна, у вас тут порядочек есть, а мы, такая огромная держава, из века в век говорим: страна наша обильная и богатая, но нет в ней порядка?..» Вот это я хотел адресовать и Вам: на чем строится порядок в Беларуси?

— Вы говорите о порядке. Да, должен быть порядок в стране! Если бы нам столько не приходилось тратить средств на оборону и цены на энергоносители были, как сейчас, Советский Союз, наверное, вечно бы существовал. Вроде бы порядок был, и людей тогда было в два раза больше, и территория больше, чем сейчас у России, и был порядок. Мне кажется, что порядок основывается, как и любое другое явление, на определенных вещах, критериях, на каком-то фундаменте. Этот фундамент надо выстроить, должна быть система, и все в этой системе должны честно работать. Прежде всего с чистыми руками, насколько это возможно в нашем жестоком мире. Коррупция нам здесь не попутчик. Это самое страшное, что может быть. Я вам откровенно скажу: проезжая даже возле Москвы (а вы знаете, что Москва все-таки на порядок выше других регионов и развивается быстрее и так далее), мне как-то даже обидно бывает. Хотя много вроде строится там, но, на мой взгляд, хаотично. Но вот по дороге едешь, а она какая-то уже старая, неубранная, неухоженная. Вот такое впечатление. И я редко сдерживаюсь. Даже обсуждая эти вопросы с россиянами, говорю: «Ведь у вас столько денег! А где же порядок?»

То есть и деньги у вас вроде есть, и желание, кажется, есть, а блеска сегодня нет. Как в других государствах, которые, как и Россия сегодня, «захлебываются» от нефтедолларов, от продажи сырьевых ресурсов. Поэтому надо объединить общие идеи и показать пример, создав систему. Надо в этом направлении двигаться вперед. Это основа любого порядка. А мы так: вот рыночные отношения — и все блага сами по себе на тебя обрушатся. Не обрушились. Я знаю одного средней руки российского бизнесмена. Задаю ему вопрос: «Слушай, а сколько вот ты за год лично зарабатываешь денег?» Он не один владеет компанией, но это его компания и там большинство акций его. Он говорит: «В прошлом году примерно 350 млн долларов». Это не олигарх, это не самый богатый у вас человек. А вот в этом году у него будет около миллиарда прибыли. Один человек после уплаты налогов получает миллиард долларов, и что можно делать с такими деньгами? Эти люди живут совершенно в ином мире. Отвечает: сейчас выгодно деньги вкладывать в искусство. Я говорю: ну ладно, закупил ты картины, куда? А он отвечает... на склад и в Швейцарию. Яхты, земля, собственность и прочее — вот туда мы вкладываем деньги. И мне опять же, говорю, непонятно: ну столько домов, столько земли, ты там можешь и не побывать. Там будет видно, говорит. Но ведь это — сырьевые деньги, это же от Господа Бога. Они не должны уходить на Запад. Если даже частник их заработал, они должны оставаться в России и работать на Россию. Этого не происходит. Немало денег, заработанных в России, на российской земле, находится за пределами России и работает на чужую экономику. Вы это не хуже меня знаете.

Контрольный пакет — у государства

— Расскажите о Вашем видении развития АПК, и еще более узкий вопрос. Когда же у нас появится «Беларус» такой, чтобы «КЛААС» просто ушел в небытие? Сможете ли вы все-таки создать настоящую агропромышленную технику?

— В этом году благодаря той технике, которую мы создали, получили урожай выше, чем на Кубани. В зоне критического земледелия в Беларуси трудно было себе представить даже 3 года тому назад, что мы получим кубанский урожай. Мы научились возделывать южные сорта. Сегодня активно развиваем подсолнечник, сою, рапса получили столько, что, наверное, трудно будет переработать.

Сахар мы закупали когда-то на Кубе. Сейчас выращиваем миллионы тонн свеклы, производим свой сахар и продаем его больше, чем потребляем. То есть мы уходим от импорта многих продуктов. Нам еще надо время, для того чтобы эти позиции закрепить. Но это благодаря той технике, которую мы произвели. Мы уже научились делать и плуги оборотные, и комбайны, и целый ряд тракторов. Раньше делали 3 модели тракторов, сегодня — больше 50, на все случаи жизни. Надо еще года два для того, чтобы качество довести до нужного уровня. Но у нас уже трактор есть с двигателем в 350 лошадиных сил. Его мы доведем до ума в течение двух лет, и вы тогда забудете про «КЛААСы» и про другие модели. У нас же, в Беларуси, их немного этих «КЛААСов». Нам пришлось создать новые комбайны, потому что вы перестали поставлять нам «Доны», потому что завод разваливался в Ростове-на-Дону. У нас не было другого выхода, как создавать свой комбайн. Мне говорили: «12 лет комбайн «Дон» делали, а вы решили за два года. Это сталинизм, такое невозможно». Но ведь сделали. Мы за 10 лет пять моделей комбайнов создали.

И нас эта техника нынче спасла, потому что год был влажный. Нам было отведено три недели с дождями, чтобы убрать урожай. И мы убрали. И получили кубанский урожай. Мы уже научились возделывать кукурузу на зерно, а раньше выращивали только на силос, потому что на Ставрополье и на Кубани могли купить зерно. Мы отказались от закупок лука, чеснока, спаржи, фасоли и так далее. Все начали производить сами. Вот только экзотические фрукты завозим.

Хочу вам сказать, у нас на МТЗ, на МАЗе, на других предприятиях очереди на год вперед, чтобы купить технику. Предоплату за полгода осуществляют. Мы не успеваем за потребностями рынка. Показателен один факт, когда ко мне ныне покойный Туркменбаши обратился: слушай, нечем убирать хлопок, помоги, надо три тысячи тракторов через месяц. Я говорю: ты что, с ума сошел, мы давно трехколесную технику не делаем, ты же вчера чем-то убирал? Да, убирал, отвечает, «КЛААСами» — сейчас все под забором стоят. Вовремя масло не заменил — всё, двигатель вышел из строя. Вот если бы нам МТЗ. Люди уже привыкли к этой технике. Она простая, надежная. И мы за месяц эти три тысячи тракторов сделали. Он заплатил ту цену, которую мы назвали. Привез наличку и сдал в Банк Беларуси. Сейчас мы восстановили производство этих трехколесных тракторов и продаем по всему миру. Спрос на нашу технику большой. Но вы правильно сказали, нам надо ее еще дорабатывать ее и совершенствовать.

— Известно, что ряд многих, в том числе и успешных предприятий Беларуси, стоит в списке на приватизацию, те же «Гомсельмаш», МТЗ. На предприятиях нам говорили, что даже рады этому, потому что собственные внутренние ресурсы уже исчерпаны. И все-таки, что это — вынужденная мера или действительно естественная, экономическая необходимость?

— Вы знаете, если вам кто-то на «Гомсельмаше» или на МТЗ говорил о том, что у них исчерпаны внутренние ресурсы, они дальше жить не могут, нужен частник, то это человек недалекий. Какие ресурсы исчерпаны? А если придет частник, то манна небесная будет на него падать? Нет.

Предприятие, будь оно частное или государственное, развивается по экономическим, объективным законам. Что вы думаете, если придет нефтяник, приватизирует МТЗ, он деньги будет перекачивать в него? Даже при таких ценах на нефть он этого делать не станет. Он будет строить свой бизнес так, чтобы выгоду иметь, и если будет кредиты брать, то погашать их станет за счет производства тракторов. Это же всем понятно. Поэтому государственные или частные предприятия — по большому счету значения не имеет. Мы нашли возможность эффективно работать с государственными предприятиями. А частник? Он получил прибыль, всю вывез. Мы же всю прибыль реинвестируем в производство на этом предприятии. Вы придете, станете частником, вам же захочется, как у Абрамовича, иметь яхту, самолет и прочее. А это сегодня недешево, это за счет прибыли. Поэтому не верьте, что ресурсы исчерпаны, что придет кто-то и принесет неизвестно откуда деньги. Он придет, он оптимизирует численность, еще что-то, будет производить то, что в его интересах. Он будет сориентирован чисто на бизнес. И то, что мы делаем на МТЗ сегодня, — это невыгодно было бы частнику. Мы акционируем предприятия, но это не значит, что мы потеряем контрольный пакет акций. Отнюдь нет. У нас некоторые государственные предприятия приватизированы, но в связи с тем, что это были государственные предприятия и они перешли по некой рыночной цене к частнику, государство сохраняет за ними контроль.
Что такое цена предприятия? Нам частник говорит: «Ну, это цена сараев там, оборудования и так далее». Чепуха. Главное — это мозги, школа, люди.

Сейчас мы начинаем развивать атомную энергетику, строить атомную станцию, ориентируясь на Россию. Мы же и специалистов приглашаем сюда: россиян, французов, немцев. Чтобы они научили. Так, как по космосу работаем сейчас с россиянами. Да, у нас большой задел космический со времен Советского Союза, но многого нет, потому что 15 — 20 лет уже не занимались этим. Вот мы и ЦУП свой построили, но нужны кадры. Кто сказал, что частник заплатит ту цену, по которой оценивается это предприятие? Нет. Рыночная цена — она, знаете, «от балды». А внутренние резервы предприятия — это те резервы, за счет которых оно всегда развивается. Это средства амортизации, прибыль, это кредиты и так далее. Надо шевелиться для того, чтобы продать подороже свой продукт, тогда будут эти средства. Мы акционировать будем (и мы этого не боимся) и трубы, и МТЗ, и БелАЗ, МАЗ и так далее. К нам приезжают бизнесмены и заявляют: «Мы готовы вложить средства в «Беларуськалий». Я говорю: «Что значит вложить?» — «Ну вот, в контрольный пакет». Я говорю: «Спасибо. До свидания». Разговор короткий. Мы пока сами справляемся с этим предприятием, нам не надо его продавать. А вот частную белорусско-российскую калийную компанию создать — тут я был сторонником. С вашей стороны «Уралкалий». Вот я сейчас сравниваю государственные и частные предприятия и вижу, что наше совместное предприятие абсолютно не уступает частному, а то, что государство и народ гораздо больше от этого имеют, я об этом уже вам сказал, ведь прибыль остается вся здесь. А там частник распоряжается оставшейся прибылью, а она немалая сегодня.

Да, мы заявили о том, что акционируем предприятия, а потом продадим 10 процентов акций, если хорошие деньги за это заплатит интересный инвестор. Придет с деньгами, купит эти 10 процентов и будет потом от прибыли получать дивиденды. Но мы же контроль не теряем. Вот что имеется в виду. Это не значит, что мы завтра трубы кому-то отдадим, газопроводы, нефтепроводы и так далее, хотя я не исключаю, если будут выполнять все наши условия. Мы ничего не собираемся распродавать, мы будем продавать только то, с чем не справляемся сами. Там, где справляемся, как на БелАЗе, МАЗе, МТЗ, продавать не будем вообще. У государства не должно быть обвальной приватизации, шоковой, как мы ее называем, когда все сразу, чохом, продали. Точечная приватизация — это значит конкретные какие-то объекты. Мы не против частной собственности, мы не против приватизации.

Но мы хотим по-хозяйски это делать, чтобы это было на пользу всем людям. В этом смысл социально ориентированной экономики, а не то, что предприятия будут работать, а прибыли больше не будет. Где эти деньги будут? В государстве, у народа или у одного человека?

Мой главный принцип — не разрушать!

— Нам здесь рассказали о том, что у вас в Минске в парк Челюскинцев можно прийти в 12 ночи и никого не ограбят, можно спокойно отдыхать. Это означает профессиональную работу правоохранительных органов и силовых структур. Как удается добиться такого профессионализма?

— То, что в парк Челюскинцев можно свободно пойти вечером, я вам готов подтвердить. Мой малыш, ему пятый год, без меня с помощником или с тем, кого я попрошу, потому что все-таки ограничено самостоятельное передвижение сыновей президента, идет в парк Челюскинцев вечером, чтобы отдохнуть, на чем-то там покататься. И это нормально. То же самое — парк Горького, любая другая зона отдыха. Мне нравится, когда приезжие говорят: вы знаете, а в Минске можно свободно ходить поздно вечером с ребенком, с коляской, не боясь, что с тобой что-то случится. Вот это бальзам на душу или на сердце. Но нам очень трудно сохранять это спокойствие, когда вокруг поддавливает криминал. Это мы в свое время развалили страну (СССР), а они ведь не развалили свои преступные системы. Они как жили в Советском Союзе, так и живут. Поэтому и сюда иногда залетают, но прекрасно знают, что здесь с ними церемониться никто не будет. Я могу вам привести нехороший, но красноречивый, наверное, пример. Наши журналисты об этом знают. Были времена, я еще молодым Президентом тогда был, когда мне все чаще стали докладывать о том, что на дороге Брест — Москва появляется разбой — задерживают машины, выкидывают людей, иномарки отбирают, товар и так далее. И мы как ни наводили порядок на трассе, ничего не получалось. Тогда я пригласил генералов из силовых структур и сказал, что такие негодяи, уверенные в своей безнаказанности, должны быть уничтожены... В течение года мы проблему решили. И вы не думайте, что мы стрельбу открыли и перестреляли всех. Как только они поняли, что с ними церемониться никто не будет, все — полная тишина. А как с ними поступать иначе?

То есть мы использовали разные методы, чтобы был порядок. Но главное — на это надо реагировать. И если коррупция будет жуткая, ты порядка никогда не наведешь. Все будет покупаться и продаваться. А ведь когда-то меня критиковали за то, что сам по рынкам ходил, чтобы навести там порядок. Вон Павел Изотович (Якубович) сидит, «Советская Белоруссия», президентская газета, я ему говорю: «Слушай, надо купить поросенка в селе и продать его на Комаровском рынке. Возьми журналистов и все потом опиши». Они поехали в село, договорились с кем-то там, купили свинью и повезли в город. И каждый шаг описали в «Советской Белоруссии», как они продавали этого поросенка. А там на подступах к рынку уже сидели, это тоже вам известно, те, которые оптом все скупали и держали здесь высокие цены — ни проехать, ни пройти. Журналисты все это подробно изложили. Подключили милицию — и через месяц был идеальный порядок и места свободные появились на рынке. Хочет крестьянин сам продать — приехал, купил место и быстро все продал. Не хочет — пожалуйста, отдай посреднику, это твое дело. Но большинство сами ведь хотят, это же деньги. И так со всей продукцией. Все зависит от нас, все можно решить. Рыба гниет с головы. Как ни банально, но это так.

— В Беларуси много внимания уделяется сохранению зеленых зон, благоустройству. Не могли бы Вы сформулировать кратко какие-то основные принципы экологического будущего Беларуси.

— Вряд ли я вот так сразу, без специалистов сформулирую эти экологические принципы. Скажу только одно, главный принцип — если в Минске или где-то в стране кто-то бездумно начнет рубить деревья, он будет иметь отношения с Президентом. И когда я встречаюсь с мэром Минска, у нас же и стройки большие, и прочее, он говорит: Александр Григорьевич, понимаете, нам надо вырубить там пять деревьев, но мы вместо этого высаживаем целый парк. Это уже у чиновника внутри, это уже удалось привить. Я ведь вырос в селе, на природе, и с величайшим трепетом отношусь ко всему, что нас окружает.

Мой главный принцип: ни в коем случае не разрушать, не нарушать природу — один из государственных приоритетов. А научные принципы ученые сформулируют. У нас они есть. За этим мы очень серьезно наблюдаем. Мы хотим остаться чистой республикой.

Кстати, недавно, будучи в ООН, узнал, что в мире самая чистая вода в двух странах: у нас в Беларуси и в Хорватии (сегодня уже цена питьевой воды, вы знаете, как цена нефти). Поэтому у нас самая лучшая водка. Водка — это же вода и спирт. Если качественная вода — и водка хорошая.

— Александр Григорьевич, на одной из первых пресс-конференций для российских региональных СМИ Вы, говоря о своем методе управления в Беларуси, говорили, что у Вас «авторитарный метод управления». Прошли годы — шесть лет. Что-нибудь изменилось в Ваших подходах к руководству?

— Нет. Вряд ли что-то изменилось. Я просто стал более спокойным. Потому что сегодня уже в десятки раз за сутки хлеб не дорожает. Мы решили многие вопросы, связанные с безопасностью. Поэтому я могу более спокойно управлять государством. Появились и новые люди в руководстве, которые уже не подвергают сомнению тот курс, который проводится. Вы с любым можете поговорить.

Знаете, раньше как было? Чиновник смотрит по сторонам: Беларусь идет не тем путем, как другие. И думает: кто его знает, наверное, надо вот так. А еще личная заинтересованность и прочее. Сейчас этого уже нет. Поэтому мне никого не надо убеждать. Мы как единая команда в руководстве страны работаем. А то, что вы называете авторитарным методом, наверное, каждый по-своему понимает. Я никогда не принимаю решения с бухты-барахты. Вот взял, рубанул — и точка. Да, внешне я могу рубануть, сказать четко и проконтролировать, чтобы было выполнено. Но до этого мы десятки раз все это прокрутим, обсудим. Нас ситуация, жизнь, обстоятельства заставляют так делать. У нас нет огромных денег, чтобы мы делали много ошибок. Когда много денег, ошибку сделал — можно залатать потом дыру. У нас денег нет. Поэтому надо четко просчитывать. И мы просчитываем, чтобы не было ошибок. Ну а потом, конечно, жесткий контроль. Вот в чем суть этого «авторитаризма», как я его понимаю.

Если на авторитете Президента что-то держится, ну, наверное, это есть авторитаризм в нашей стране. Вот он сказал — будет сделано, многие, так слышу, говорят. Не сказал — могут не сделать. Не знаю, плохо это или хорошо? Наверное, нигде не может быть иначе...