EUR 107.4252 Обмороженные
Напомню, что с 10 по 13 января холодовые травмы получили 39 новосибирцев, один мужчина замерз насмерть.
Говорят, что хирургические отделения больниц сейчас переполнены. Корреспонденты газеты «Сов. Сибирь» отправляются в одну из таких — МУЗ больница № 11.
На пятом этаже хирургического отделения сегодня действительно, как говорится, «аншлаг». Заведующий отделением Владимир Якушенко машет руками: «У нас столько больных, совершенно некогда прессой заниматься! Ну раз в такой холод приехали... Что же с вами делать? Пройдемте в ординаторскую».
В больничном коридоре не слишком уютно: видавший виды зеленый линолеум, неяркий свет, а главное — запах какой-то странный. В ординаторской сейчас только один хирург — Александр Морозов. Позже его коллеги сообщат, что он профессор Новосибирского медицинского университета, академик.
По его словам, львиная доля пострадавших от холодовых травм — бродяги и люди в состоянии алкогольного опьянения. Совсем не обязательно, что это алкоголики. Просто выпили люди и дома не захотели сидеть. Но сильный мороз таких вольностей не прощает. Человек, принявший горячительное, не может адекватно реагировать в экстремальной ситуации, не может контролировать свое состояние. Доктор тем временем открывает двери палаты без номера.
В нос шибает характерным запахом, который невозможно перебить даже лекарствами. Здесь лежат бомжи. Из-под бордовых одеял торчат желтые от лекарств бинты. На железных койках, прикрывшись одеялами, спят голые несчастные люди. Их вонючая одежда выброшена. К слову, одевать бродяг приходится медперсоналу больницы. Голых ведь в мир не отправишь. Поэтому врачи и медсестры приносят из дома старую одежду. Но на всех бомжей старой одежды не напасешься, поэтому приходится просить и у знакомых. Особенно тяжело с обувью. В российском здравоохранении не предусмотрены статьи расходов «на одежду бродягам».
Тела бомжей, кажется, навсегда впитали запах трущоб, чердаков, подвалов и помоек. И все же это люди, которым очень больно. Ни у одного из них нет документов. Заниматься их оформлением некому. Да и незачем. Как правило, каждый бродяга уже не раз получал паспорт, но ненадолго. Он ему не нужен. На улице никто не спрашивает документов.
Сейчас, когда стекла больничных окон покрыты белым покрывалом инея, они не спешат на волю. Стараются всеми правдами и неправдами оттянуть момент выписки. Некоторые живут по полгода, до теплых дней.
Наш разговор будит одного пациента. Молодой парнишка поднял стриженую «ежиком» голову. В глазах — страдание. Перебинтованные ноги и руки. «Я не парень, — вздыхает. — Меня Ольгой зовут». Врач говорит, что эта больная и обморожена, и обожжена одновременно. Ольга, экономя слова, начинает свою историю: «Так получилось, что из квартиры, где я жила, пришлось уйти». В последнее время, спасаясь от лютого холода, она жила в теплотрассе. Нередко в этой «ночлежке» собиралось несколько бродяг. Однажды мальчишки плеснули в открытый люк горючую смесь и бросили пылающую тряпку. Мгновенно вспыхнула обшивка теплой трубы, и пошел едкий дым. Ольга поняла: если она не выберется, то, скорее всего, задохнется. Она помнит, что когда, крича от боли, выскочила из люка, маленькие садисты хохотали. Она со всех ног побежала от них прочь. «Я знаю, — продолжает она, — подростки могут забить насмерть». Возвращаться сразу назад боялась. Пока искала пристанище, обморозилась.
Остальные пациенты спят, а может быть, притворяются. Но тревожить их сон не хочется, поэтому идем в перевязочную.
Здесь мужчина держит почерневшие кисти рук на весу, как грудных младенцев. Пока медсестра смазывает его страшные, словно обугленные, пальцы раствором, я с трудом добиваюсь, чтобы он назвал свое имя. «Олег», — произносит мужчина. Назвать свою фамилию он затрудняется. Олег говорит, что не помнит, как попал в больницу. И вообще он ничего не помнит.
«Да бродяга он, — шепчет врач, — как и большинство нынешних больных. К сожалению, обморожение третьей, четвертой степени, а это серьезно. Вполне возможно, что придется ампутировать, но сначала полечим».
Мы выходим в коридор, и тут я натыкаюсь взглядом на каталку. На ней, слегка подрагивая под простыней, едет тело. «Труп», — медленно доходит до моего сознания, и я ошарашенно молчу, провожая взглядом медсестру, что везет каталку. Навстречу ей другая девушка в белом халате везет тележку с кастрюльками больничного супа. На миг каталки поравнялись и разъезжаются в разные стороны. «Чтобы что-то понять в этой жизни, — говорит фотокорреспондент Оксана, — нужно встать между трупом и супом».
О чем это она? Но думать над философией момента некогда. Доктор тем временем рассказывает, что, кроме бродяг, чаще всего попадают на больничную койку пьяные и… несчастные от неразделенной любви девушки: «Дурочки, желая замерзнуть, сидят, рыдая, в сугробе. А наутро плачут уже от физической боли...»
Врач дает мне ценные указания: «Обязательно напишите, что одеваться нужно теплее, валенки и толстые варежки! Лицо лучше укутать теплым шарфом по самые глаза. Верные признаки обморожения — побелевшие участки тела, их пониженная чувствительность, возможно, боль. В этом случае ничего не трогайте, не трите — можно занести инфекцию. Срочно вызывайте «скорую помощь» — и в больницу! Нельзя ждать, пока «само пройдет». Иногда таким образом ждут несколько дней, теряя драгоценное время». К сожалению, в этом случае терпением выложена дорога к инвалидности.
АКТУАЛЬНО
