Боец без автомата

Военный корреспондент, уроженка Донбасса — на войне с первого дня и готова идти до конца

Мы продолжаем рассказывать о наших земляках — жителях Новосибирской области, которые сегодня защищают Родину, участвуя в специальной военной операции.

Мы узнаем об их боевой работе благодаря роликам нашего постоянного партнера и давнего друга, депутата городского совета Новосибирска Ростислава Антонова, который выкладывает сюжеты о новосибирцах — участниках СВО — на своей странице в соцсети. Реализация этого проекта стала возможной благодаря поддержке министерства региональной политики Новосибирской области.

Говорят, у войны не женское лицо. Но сегодня на фронте воюют и представительницы прекрасного пола. Боец с позывным «Лиса» из Краснообска на Донбассе с первого дня. В ополчение она пришла еще в 2014 году восемнадцатилетней девушкой с огненно-рыжими волосами.

Сибиряки приняли как родную

— Я выросла на донбасской земле, мой город еще не освобожден. Как я могу не встать на защиту своей родной земли? — объясняет девушка. — Обстоятельства сложились так, что я уехала в Новосибирск еще до начала спецоперации, у меня супруг оттуда. Переехали, родилась дочь, я устроилась на работу в «Вести Новосибирск». Меня там очень тепло приняли. На самом деле сибиряки очень похожи на жителей Донбасса. Возможно, это потому, что после Великой Оте­чественной войны именно сибиряки приезжали восстанавливать Донбасс и именно сибирские дивизии его освобождали. Люди такие же открытые, эмоциональные, трудолюбивые, как мы. В Новосибирске мне было очень легко, потому что я почувствовала себя дома. Но сердце было не на месте.

Поэтому, когда началась специальная военная операция, «Лиса» приняла решение ехать.

— Мои родные сначала паниковали. Свекровь встала в позу, мол, не пущу! Помню глаза Елены Агамян, нашего главного редактора, когда я сказала, что увольняюсь и уезжаю на Донбасс. Она так на меня посмотрела, заплакала и вышла в коридор. У нас на канале отношения были очень близкие, прямо-таки семейные. Все коллеги отнеслись к моему решению с болью в сердце, но поняли, что я не могу иначе, и отпустили. Наш коллектив, зная, что я еду на Донбасс, скинулись, подарили мне камеру GoPro, потому что знали, что я обязательно буду освещать события, — вспоминает «Лиса».

Крещение огнем

Девушка хорошо помнит свой первый боевой выезд.

— Мой первый выезд на передовые позиции был в районе Марьинки. Как сейчас помню, это было 18 июня 2015 года, — рассказывает военный корреспондент. — От военного журналиста требуется исключительная подготовка. Это такой же боец, но только без автомата в руках. Ты обязан знать тактическую медицину, а также разбираться, как работает разное вооружение, чтобы понимать, какой будет прилет. В первый свой выезд я была напугана дико. Ребята меня подбадривают: «Да что ты, все нормально будет», а у меня руки трясутся. Насмотрелась на судьбу своих коллег. По мне отработал снайпер, но, слава богу, у меня нога соскользнула, и он не попал, над головой пуля просвистела. Какие ощущения были? Ну я задрожала вся, а пацаны орут: «О, снайпер, давай бегом в блиндаж!». А я им кричу: «Нормально!». И улыбаюсь. Не показала, как мне страшно.

«Лиса» до сих пор не может забыть своего боевого товарища с позывным «Сева». Но чаще она называет его по имени — Алексей.

— Я тогда познакомилась с добровольцем из России, зовут его Леша Севастьянов, он десантник, приехал откуда-то издалека, там рядом Белое море, — говорит «Лиса». — У нас с ним как-то сразу наладилось общение. Леша был некрещеный, он попросил своего командира взвода его окрестить. Через несколько дней его окрестили. Леша сжег склад с боеприпасами, и тут украинцы будто с катушек слетели, начали охоту на него. Видимо, по флангу штурм был, и они просто обкладывали все позиции. Стреляли из всех видов оружия, все летело, свистело, мы кое-как спрятались. Кто-то с себя бронежилет стащил, на меня накинул, чтобы со мной ничего не случилось.

«Моя душа сломалась»

Наша коллега — участница СВО — вспоминает: «Тогда на выход собрались «Рамзес» и «Ежик», два родных брата, «Гуда» из Гудауты, это в Абхазии, и «Сева». «Рамзес» — очень набожный человек. Он перед тем, как выходить, помолился и всех помазал елеем: «Ежика», «Гуду», себя. Подошел к «Севе», хотел его тоже помазать, а тот что-то замешкался со своими вещами и отмахнулся. Они пошли, и тут я слышу, как «Рамзес» орет: «Сева» двести! «Сева» двести!». Бежит, кричит, рыдает, прихрамывает, на ноге рваная рана. Медик ему рану обработал, а какая медицина на передке? Вся у него, у медика».

— И только перед рассветом, когда бой кончился, вынесли «Севу». Он застыл с безмятежной улыбкой на лице, палец на спусковом крючке автомата, колено согнуто, и смотрит своими огромными голубыми глазами на мир, — делится «Лиса». — Я тогда понять не могла, отчего он умер. Другие ребята, посеченные все, в кровище, а он весь целый. Непонятно. А подошли поближе, увидели: маленький такой осколочек залетел в висок, и Леши не стало. Для меня это было шоком. Моя душа вся сломалась.

И еще из воспоминаний девушки: «Меня эвакуировали вместе с «Севой». Я ехала в одной машине с человеком, с которым разговаривала несколько часов назад, а теперь его нет. Я потом долго приходила в себя. Просто набирала воды в ванну, ложилась в нее и смотрела в одну точку. Для меня стало шоком понимание того, что человек может погибнуть, отдать за других свою жизнь, что война — это ненормально, бесчеловечно, что более аморального процесса в принципе нет».

— И тогда я задала себе вопрос: а хочу ли я остаться? Думала: «Я маленькая девочка, мне всего восемнадцать лет, готова ли я идти по этому пути?». А ответ был такой: «А зачем тогда ты на него становилась? Ты уже здесь, — рассуждает «Лиса». — Либо ты идешь по этому пути до конца, либо сворачиваешь с него, а потом подходишь к зеркалу и тебе стыдно смотреть в глаза самой себе». Поэтому я здесь, рядом с ребятами, и пока не наступит наша победа, я буду тут. Я пройду свой путь до конца.