Про «чернуху» в интернете и на экранах — кому это надо?

Информационные войны, кто их против нас ведёт, какими средствами и всегда ли это происходит извне...

Информационная гигиена и критическое отношение к любому информационному материалу, в первую очередь к тому, который распространяется через интернет, — главные условия для того, чтобы не попасться на удочку сетевого манипулятора.

В конце мая в Сибирском государственном университете телекоммуникации и информатики состоялась международная научная конференция, посвященная информационным войнам. Львиная доля докладов экспертов — а их собралось около сотни — была посвящена социальным сетям и контенту в них. Как известно, вербовка через интернет в террористические организации распространена очень широко: потенциальных террористов ищут через тематические сайты и социальные сети, чаты, форумы и блоги.

В последние годы для этих целей весьма активно используются каналы и сообщества в мессенджерах, например в Телеграме. Эти ресурсы не только собирают вокруг себя сторонников радикальных идей, которые распространяют экстремистский контент, — на них также обсуждаются различные аспекты осуществления террористической и экстремистской деятельности, планируются, координируются, а затем и освещаются «тематические» акции.

Как вычислить деструктивный контент?

Главная проблема — в образовании?

Игорь Саженин, кандидат филологических наук, директор АНО «Центр экспертиз», прочитал доклад на тему: «Социальные и биологические причины успешности манипуляции общественным сознанием на примере пропагандистской работы международных террористических организаций». Согласно представленным данным, 81 процент среди осужденных за терроризм — это наши сограждане. «Правда, судебный департамент не дает информации о том, как давно эти сограждане стали согражданами», — комментирует эксперт.

Фото: Андрей Заржецкий

— Еще один интересный нюанс — это то, что среди осужденных за экстремизм большая часть — это люди образованные: имеющие высшее образование — 37 процентов, среднее специальное — 33 процента, — говорит Игорь Саженин. — Получается, что уровень образования не является барьером для восприятия деструктивных идей.

Очевидно, что пропаганда, которая ведется специалистами по манипуляции, базируется на откровенной лжи. Почему же тогда эта ложь так легко принимается за чистую монету? Ответ лежит на поверхности.

— Образовательный процесс в современных школах имеет ряд особенностей, — комментирует докладчик. — На выходе после учебного заведения мы получаем гражданина, слабо подготовленного к реалиям жизни: в знаниях об окружающей действительности у него множество лакун. И любая пропаганда очень легко эти лакуны заполняет собой. Ключевой момент — это отсутствие системного подхода в обучении информационной гигиене. Важно помнить, что на место сегодняшних джихадистов, праворадикалов могут легко прийти, например, «плоскоземельщики» и сторонники «Тео­рии заговора».

Всё не то, чем кажется

Кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой философии и истории СибГУТИ Сергей Чудинов поднял тему о деструктивном дискурсе в российских социальных сетях.

Он сообщил, что сейчас на базе СибГУТИ по госзаданию идет научно-исследовательская работа, как раз связанная с исследованием соцсетей. И поделился с собравшимися предварительными результатами. Какие могут быть признаки у деструктивного материала?

Фото: Андрей Заржецкий

— Во-первых, это контент, откровенно провоцирующий и фиксирующий негативные и депрессивные состояния, — сообщает исследователь. — Например, если какое-то виртуальное сообщество откровенно провоцирует депрессию и психологически негативные состояния, это явно девиантный ресурс. Такое сообщество следует поставить на контроль. Более глубокие духовные девиации — антисоциальное мироощущение, нигилистическое восприятие жизни — от отрицания культурных правил до богоборческих мотивов, неприятие мира, того, как он устроен.

По словам специалиста, у девиаций бывает скрытая и открытая направленность: разрушительные формы социальной активности, аутодеструктивность, селфхарм — самоповреждение, суицидальная наклонность, а также то, что связано с политизацией, — распространение экстремистских, террористических идей и так далее.

Фото: Андрей Заржецкий

В российских соцсетях откровенную пропаганду терроризма в основном искоренили. Но, по словам Сергея Чудинова, не все так просто:

— Деструктивный контент мутирует, и подчас даже специалисту сложно выявить: здесь традиционный исламский ресурс или это какая-то радикальная версия — нужен глубокий анализ текстов, — поясняет эксперт. — Смешение элементов масскультуры с радикальным политическим дискурсом — это современный тренд. Конечно, сообщества можно выявлять с помощью экспертов и контролировать их деятельность.

Но теперь возникает другая проблема — радикальный контент, и он не менее опасен.

Инфоэпидемия, или Дурной пример заразителен

— Казалось бы, нет радикального политического дискурса и очевидного призыва к суициду в контенте. Но он охватывает наибольшую аудиторию, с самого раннего возраста, — говорит Сергей Чудинов. — Такое явление я называю инфоэпидемией: закидывается какой-то новый медиапродукт в соцсети, и все о нем мгновенно узнают. Пример — южнокорейский сериал «Игра в кальмара». Кино это можно смотреть взрослым людям, для психологов прекрасный материал. Но только не для детей (хотя дети о нем тоже знают). Потому что некритическое детское восприятие ведет к тому, что по всей Европе дети начинали имитировать эту модель, играть в кальмара — доходило до унижения и избиения проигравших. Мы имеем дело с имитацией жестокости. Этот фильм построен на когнитивном диссонансе, сочетании несочетаемого: специальная символика, которая относится к сфере детства, смешивается с жестоким насилием. Еще один пограничный деструктивный продукт — «Скибиди туалет» (поющие анимированные унитазы с человеческими головами — прим. авт.). О нем знают все дети, а вот взрослые — нет. В этом случае идет смещение эстетического восприятия — отвратительные образы становятся нормой. Сделано это все настолько профессионально, что у детей начинает смещаться, прежде всего, эстетическая шкала.

Фото: Андрей Заржецкий

Все, о чем мы говорим выше, — зарубежные продукты, и с ними вроде бы все понятно. А что исследователь может сказать, например, о сериа­ле «Слово пацана»?

— С него началась новая инфоэпидемия среди подростков, — соглашается Сергей Чудинов. — Воздействие в основном негативное: это, по сути, романтизация криминальной культуры. Поскольку фильм невысокого качества, герои в нем поданы не объемно. Акцент на насилии — для привлечения внимания публики. Не зря власти Татарстана не разрешили в Казани снимать этот фильм.

Правда, досконально спрогнозировать эффект от будущего сериала, например, на стадии съемок, по словам специа­листов, довольно сложно. И эта проблема тоже требует решения.

— Дело в том, что мне сам этот тренд не нравится: пуб­лику привлекают не тем, чем нужно, не высокой художественностью, а вот именно дешевым содержанием, тем, что эпатирует, — резюмирует Сергей Чудинов. — Думаю, это сознательная информационная кампания.

КСТАТИ
На медиафоруме ТАСС в Новосибирске Алексей Гореславский, гендиректор АНО «Институт развития интернета», отвечая на вопрос обозревателя «Советской Сибири», высказал свой взгляд на «импортозамещение» в российском кино.

— Для нас ключевой параметр — захватывает это или не захватывает зрителя, хочет он досмотреть до конца или нет, — говорит эксперт. — Эти данные доступны и через медиаскопы, и от производителя, от площадок, на которых это показано. Я сейчас говорю просто о художественных достоинствах. А что касается пропаганды, информационных войн, цель гораздо сложнее. Никто никакой метрики ни разу не предложил для того, чтобы можно было оценить, заходит ли культурный код в население, как он воспринимается? Фигурально выражаясь, хотите ли вы носить джинсы и курить «Мальборо», посмотрев на экран?

Что касается «Слова пацана», получился фильм, которого никто не ожидал. Да, было понятно, что ностальгически это будет интересно поколению 40+ и будет популярно среди подростков, поскольку в фильме ребята того же возраста. Но то, что история с танцами, одеждой, поведением, словечками вдруг станет культурным кодом, будет воспринята, попадет в резонанс, — вот этого никто не ожидал. Тем более никто не ожидал, что дети до 12 лет всерьез будут копировать какие-то элементы из этого фильма. Можем ли мы производить продукт, который влияет на культурный код, созвучный россиянам? Да, можем. И не только «Слово пацана» говорит об этом.

Вопрос в другом: можем ли мы производить продукт, который влияет на мир? И есть подозрение, что такой продукт тоже может быть произведен. Пример — компьютерная игра «Атомик Харт», которая выпускалась в прошлом году без нашей поддержки — коллеги сами выходили на весь мир. Там есть советская эстетика, саундтрек из Юрия Антонова и советских композиторов. Игра несколько месяцев была № 1 в Германии, в Америке, других странах. Это говорит о том, что, в принципе, мы как страна в состоянии делать продукт, который с точки зрения культурных кодов может влиять.