«Хлеб — это не бизнес!»

«Меня свернуть с намеченного пути невозможно…»

— У меня характер такой: свернуть с намеченного пути невозможно, — говорит Басов. — Супруга и дети знают. Я много сам работаю, того же требую и от тех, кто рядом. На уборку собираю своих друзей, сын зовет своих. Многие из моих друзей механизаторы и уже десять лет со мной. Они меня без долгих уговоров понимают. Просто приезжаю и говорю: «Надо».

Николай Степанович с благодарностью говорит о людях, которые работают с ним. В этом году Басов начал молотить свой хлеб 28 августа. Большую часть урожая убирал раздельным способом. Преимущество в уборке отдал жаткам — комбайны старые, их продуктивность невысокая. Только в середине сентября появилась возможность прямого комбайнирования. Восемь дней специально стояли, ждали, когда влажность из колоса уйдет.

— На 1300 гектаров мне двух новых комбайнов «Полесье» достаточно, чтобы в любой год быть уверенным, что урожай я уберу, — твердит Николай Степанович.

Не особо порадовала нынче урожайность — 14 центнеров с гектара. На парах брали и по 20 центнеров, но редко. Земле, как объясняет фермер, просто не хватило влаги, поля изрезаны трещинами — такая сушь была. Поэтому он поднимал зябь по старинке, отвальным способом. Пусть идет перерасход топлива, но так влаги больше сохраняется в почве. Красногривенские поля специфические: на них много солонцов-пятаков, в этих местах трактористы стараются пахать неглубоко. Организация труда здесь тоже своя. Не приветствует Николай Степанович ночную уборку:

— Позже одиннадцати какая нужда молотить? Человеку отдыхать надо. Можно, конечно, одну-две ночи поработать, но мы-то на уборке двадцать-тридцать дней. А человек ведь не железный.

Хотя сам «вкалывает», не глядя на часы. Все время на полях. Осень нынче выдалась замечательная. Однако по прогнозам и опыту, считает фермер, на следующий год урожай может быть хуже. Мало выпало дождей. У Басова все готово: засыпано хорошее зерно на семена, вывезены излишки хлеба на элеватор, поставлена по всем правилам на хранение техника, доставлены с покосных угодий тюки сена для своего хозяйства.

Есть мечта…
У Николая Степановича своя конеферма. К лошадям у него вообще отношение особое:
— Я сам с шести лет в седле, помогал пасти скот. Пять лет в совхозе работал бригадиром, а средством передвижения у меня были две лошади. Один конь с характером попался, понимал только меня и конюха, но бегал, что машина.

И не думал фермер заниматься животноводством — случай подвернулся. Когда-то Николай Степанович занимался мясом, принимал его у населения и сдавал в город. Однажды пригласил его один хозяин из Купинского района, сдал мясо. Потом предложил забрать кобылу и жеребенка. Пожалел Басов животных и выкупил для себя. Так и завел лошадей.

Сначала поставил себе задачу иметь двадцать пять конематок. Сейчас идет на пятьдесят. Поэтому появилась необходимость заготавливать для них больше сена. Позднее свои работники начали просить помочь с заготовкой кормов для подворий, пенсионеры стали охотно брать сено в счет оплаты за земельные паи. Но сенозаготовка — одна из самых трудных кампаний.

— В деревне нелегко найти хорошего работника, отвыкла молодежь трудиться. Соберешь мужиков, они два-три дня пометали и «отдыхают». А летом время не ждет. Поэтому я купил пресс для сена и косилку роторную за 360 тысяч рублей. Теперь вдвоем с сыном можем сено заготавливать. Как только уборку заканчиваем, начинаем тюки сена с полей вывозить, — делится житейским укладом фермер.

Есть у Басова мечта создать в райцентре конноспортивную школу.

— Ребята рядом с животными многому научатся, — верит он. — В Довольном есть и место, где можно обустроить конюшню, ипподром. Дети здоровее будут.

В отношении этого у Басова своя философия: надо трудиться и тренировать свой организм. Население хилое, считает он, от сидячего образа жизни, работают только мозги, а сердце и тело рыхлое. Люди, которые физически трудятся, более здоровые.

— Корову доить и пахать компьютер не сможет. Я всегда сыновьям говорю: никакая физическая работа организм не износит. Нужно за собой следить и питаться простой крестьянской пищей. А работа должна приносить удовольствие — моральное и материальное, — считает он.

Фермеру нужен госзаказ!
Много работает на земле Николай Степанович. Свои комбайны знает не хуже, чем механизаторы, не гнушается сесть за трактор, вымазать руки в мазуте… Еще больше он думает. Как дальше жить? Зачем оставил сына в деревне? Для чего тянут отопление и водопровод в деревнях, осваивают бюджетные деньги, когда разрушено сельское хозяйство? Люди устают больше от этой обстановки, понимая, что живут в России-матушке, на родной земле, а ощущение, что в России-мачехе. Вокруг реки, озера, леса, а сети не поставь, сушняк без разрешения не возьми. Сельский житель обложен флажками, как волк.

— Для каждого человека святая святых — это хлеб и мать. Как мы, наше общество, относимся к старикам и хлебу?.. Вопрос риторический! Вот и все беды отсюда. Нельзя к выращиванию хлеба относиться, как к бизнесу. Хлеб — оружие, обороноспособность страны, основной продукт питания. Это благо для нас. Сейчас сельское хозяйство сделали бизнесом, и что мы имеем? Я на встрече с министром сельского хозяйства сказал: «Мне все равно, выгоден наш труд государству или нет, но у меня — человека, который работает на земле, — должны быть средства для выплаты рабочим зарплаты (высокой!) и для внедрения новых технологий. Я не должен идти и просить у власти помощи!

Да и что это за бизнес, если государство в прошлом году вынудило хлеборобов сдать зерно за копейки?! На сегодняшний день в средствах массовой информации много говорят о поддержке сельского хозяйства. А крестьянину-то нужно другое — твердые, прогнозируемые цены на хлеб в начале сезона, чтобы планировать свое производство, в частности, посевы сельскохозяйственных культур.

— На зерно у меня должен быть госзаказ, — уверен Басов. — В 2010 году нам здесь перекупщики могли бы дать цену от 6000 рублей и более за тонну продовольственной пшеницы, но границу закрыли для экспорта зерна и мы не можем реализовать наш продукт по выгодной цене. Она сразу же упала до 4600 рублей. По прошлому году с каждой тонны зерна было 1000 — 1500 рублей убытка! У каждого! А с валового сбора это уже миллионы рублей потерь. И опять на нас нагрели руки.

Николай Степанович подводит меня к своей технике.

— Вы видите эту рухлядь? За любые деньги на двадцатилетнем комбайне никто не хочет работать. Я не могу уйти от устаревших машин. И при этом у меня еще десять миллионов рублей кредиторской задолженности. Сколько на эти деньги мог бы набрать техники? Мне не нужны компенсации! Дайте кредит, например, под пять процентов годовых, а в банк переведите проценты компенсации. Не должен я куда-то ходить, собирать кипы документов и справок на получение льгот, компенсаций. Я хочу работать на земле, готовить технику.

Бывая часто по фермерским делам на элеваторах, предприятиях, не перестает Басов удивляться одной и той же картине: в кабинете у начальников евроремонт, а в цехах — оборудование 60-х годов! Все хотят красиво жить, но кто будет делать черную работу?

— Объявлено, что всерьез беремся за животноводство, строим комплексы. А с нами кто-то посоветовался? С директорами хозяйств, с фермерами? Нет! — горячится Николай Степанович. — Пройдите, посмотрите на ферму, кто там сейчас работает, много ли молодых? Через пять лет работать ни на земле, ни в животноводстве будет некому!

Выход один, уверен он: надо объединяться руководителям хозяйств и фермерам, чтобы ставить вопрос о будущем села перед депутатами, перед правительством. Крестьянам нужны государственный заказ на зерно, стабильная цена. Тогда они сами свои сёла поднимут, помогут строить дороги, школы и будут здесь жить.