EUR 110.4943 Протоптать свою дорожку
И к тому же здорово получилось: красным фломастером, да с размахом — во всю ширь листа А4. Правда, сами ступни в некоторых местах слишком волнистые, слегка похожие на вытянутую амебу с ложноножками, но это мелочи. Рисует Алешка с огромным удовольствием.
В собственной Лешкиной биографии страниц пока не так много. Прежде чем попасть в приемную семью к Нине Михайловне и Юрию Владимировичу Орленко, он какое-то время провел в приюте на «Снегирях». Свою предшествующую жизнь помнит хорошо. Говорить о ней не любит, но часто пишет письма, в которых спрашивает, как там мама, как бабушка? По рассказам старшей Лешкиной сестры, которая из-за асоциального образа жизни родителей сама рано ушла из дома, но сумела не пропасть, получить профессию и обрести твердую почву под ногами, писать особо некому и некуда. Родного дома, в истинном значении этого понятия, до дома Юрия Владимировича и Нины Михайловны Орленко, проживающих в селе Новотырышкино Колыванского района, у Лешки прежде не было.
— Мы взяли его три года назад, — рассказывает Нина Михайловна Орленко, — Старшие мои сыновья к тому времени уже выросли: один — в армии служил, другой заканчивал школу. А сил еще достаточно, чтобы ребятишек на ноги поднять. Жизнь совсем иная, когда дом полон детей. Хозяйство свое имеется, никто голодным не останется. Да и Иринке, нашей с Юрием дочке, веселее будет. А теперь они с Лешкой — не разлей вода. Куда она — туда и он, и наоборот.
И это чистая правда, младшая поросль в семье Орленко и в музыкальную школу дружно мчится, и с удовольствием участвует в спортивных баталиях. Правда, Лешке больше по вкусу футбол, а Ире — волейбол. Между прочим занятия музыкой не просто открыли для Лешки новый мир чувств и переживаний, но и очень помогли ему в развитии. Послушнее работают пальцы, улучшаются многие реакции, развиваются память, внимание и речь постепенно становится богаче, ярче, выразительнее.
Поначалу мальчишке, по воспоминаниям приемных родителей, было сложно несколько слов в грамотную фразу выстроить. Он и сейчас не очень словоохотлив, но учится выражать свои мысли, не так «зажимается» в общении. Но постоянное сидение с мамой над книжками, чуткое отношение школьных работников дают свои плоды. Видя Лешкино рвение к учебе, его учительница авансом слегка завышает оценки, и это правильно. Поощрение, видимый результат собственных усилий — для мальчугана очень важный стимул и дальше дерзать. А вот с поведением не все так гладко... Ну куда эту гиперактивность, будь она неладна, денешь?! Особенно на перемене... Это ж пятнадцать минут полной свободы!
«В школу хоть не заходи», — с улыбкой говорит Нина Михайловна, имея в виду, что ни один из визитов не обходится без новой истории с Алешкой в главной роли. А дома все в порядке. Если поначалу и возникали сложности, то теперь отношения выстроились. Поняв, что он здесь всерьез и надолго, по-настоящему свой и все вокруг родное, Лешка словно перестал обороняться, открылся. Он прекрасно знает, что можно, а чего делать не стоит, имеет собственные обязанности по хозяйству и выстроил свой распорядок дня. Как всякий сорванец, он, конечно, предпочел бы учебе беготню с ребятами на поляне или гонки на велосипедах, потому контроль и определенная родительская строгость необходимы. Как и в любой семье.
В школе новичка его ровесники приняли не сразу. Дрался. Причем чаще сам проявлял агрессивность и затевал ссоры. Дрался так, что одно время родители защищать бегали. А потом решили: пусть сам выстраивает отношения. И психолог их поддержал. Долго ли, коротко длились «военные» действия, но перемирие наступило, а за ним и настоящий крепкий мир. Сегодня у Лешки вся деревня — приятели. И настоящие друзья имеются.
Тот слукавит, кто скажет, что в приемной семье все обходится без трений и сложностей разного порядка. Были непростые моменты и у Орленко. Когда Лешка только появился в доме, у них с Иринкой нередко случались стычки: срочно обоим нужна была одна и та же игрушка, оба сразу должны были сесть на велосипед или выпить молока именно из этой, любимой чашки... прежде в семье был мир и лад, а теперь раздоры. Станешь причину искать, а она вот она, на поверхности, казалось бы. Так, да не так.
Психолог, пообщавшись отдельно с каждым членом семьи, посмотрев рисунки детей, в которых они воплотили свое видение дома и семьи, успокоила маму: «У Алеши нет неприязни к Ире. Наоборот, она для него стоит на первом месте. Вы лучше поищите причину внутри семьи». Призадумались. Внутрь себя заглянули: «Не ставим ли мы родного ребенка чуть выше, чем приемного. Не склонны ли оберегать и защищать его больше? Что ж, что Лешка на год старше, у него недостаточно положительного социального опыта, чтобы быть серьезнее и ответственнее...» Словом, это было время, когда каждый член семьи заново собирал внутри себя по кусочкам, как мозаику, целостную картину мира (ведь семья — это настоящий мир), вновь выстраивал взаимоотношения с каждым членом семьи. Это была непростая нравственная работа, благодаря которой все сблизились и действительно сроднились.
«Когда брали первого мальчугана, мы многого не знали, о многих «подводных камнях» даже не догадывались, — вспоминает Нина Михайловна. — Какая у нас была информация? Та, что по телевизору слышали. Принимая такое важное решение, мы скорее опирались на свою внутреннюю уверенность, что сумеем это сделать, чем на знание юридических, медицинских, психологических тонкостей. Что-то нам, конечно, разъяснили в опеке, куда мы обратились с заявлением, и все равно самых разных «открытий» нас ждало немало. Так порой задумаюсь: решилась бы я сейчас, зная все сложности, ожидающие нас на этом пути, на такой шаг?!» Она помолчала несколько секунд, словно не решаясь дать себе самой ответ, и вдруг ее лицо озарилось улыбкой: «Но теперь-то мы уже родные. Это мои сложности и мои заботы, и никому я их не отдам!»
Полтора года назад в приемной семье Орленко появился еще один мальчик. Позвонила завотделением приюта на «Снегирях» и предложила Нине Михайловне и Юрию Владимировичу взять шестилетнего Владика. Что ребенок не из крепышей, было видно сразу, но предположить, что у него окажется так много проблем со здоровьем, приемные родители и не могли. «За этот год мы с Владиком лежали в больнице шесть раз», — говорит Нина Михайловна. — И кардиология у него, и неврология, и на глазах несколько операций сделали. А сейчас он в астмоцентре лежит. Слабенький, одно слово».
Летом, когда погода была не простудная, Владик частенько с удовольствием ходил встречать возвращающуюся с пастбища скотину. Разглядит «своих», Марту, Милку да бычка Трояна, отправит их домой, а сам к рыбакам на болотце завернет. Домой возвращается с рыбиной. «Откуда?» — спросит отец. «А я с рыбаком познакомился, он мне и подарил!» — ответит с милой улыбкой, похлопывая ресницами.
Эта рыба потом долго у него жила в колесе, наполненном водой. Да дело не в рыбе. А в выживаемости. Многие приемные мамы отмечают, что ребятишки, которым в раннем возрасте довелось горя хлебнуть, какое-то время в нормальной семье ведут себя так, будто завтра все кончится: и спокойствие, и сытая жизнь. Они будто наедаются впрок, впихивая в себя все подряд, порой в немыслимых количествах, так, что родители даже начинают опасаться проблем с пищеварением. Так вот, Владик не может «наесться» полтора года.
Другая черта его особой приспосабливаемости к сложным жизненным условиям — умение входить в доверие к абсолютно любому человеку, порой сознательно вызывая у него жалость. В больнице все гостинцы — его. Каждый сорванца знает, прощает ему любые выходки (а проблемы с поведением есть) и всегда держит в кармане наготове конфету или яблоко. Теперь и дом есть, где его любят и жалеют, и еды — «от пуза», и страхи, казалось бы, должны отступать, но эта память, впитавшаяся в каждую клеточку юного мозга, не дает ему расслабиться и поверить в то, что дальше все будет благополучно.
— Мальчишки-то? Конечно, прижились. Особенно Лешка. У него характер помягче. А младший вертлявый, как веретешка, ни секунды на месте не сидит, — с улыбкой рассказывает глава большого семейства Юрий Владимирович. — К нему еще подход искать приходится. Забот, конечно, много. Но заботы и радости в родительском деле всегда рядом. Когда они очень старались и у них получилось — как же тут не радоваться?! Или поручил что-то сделать, и они поняли и сделали — тоже радость. А как иначе?! Так уж заведено, что мы хотим видеть в детях свое продолжение. Вот и приглядываешься и смотришь: какое стремление у него, что он для себя главным в жизни считает, находит ли применение голове и рукам своим?
— И кем они, по-вашему, станут?
— Ой, это сложно предположить. Много еще воды утечет... Владик — он и конюх, и тракторист, и шофер… А главная его страсть — лошади. Может, раньше где видел, или из родных кто держал, только как завидит лошадь, аж замрет. Как соседи на покос или еще куда едут, вытянется в струнку, прям ждет, чтоб его прокатили... А Лешка, тот другой...
— Лешку надо на бухгалтера учить, — добавляет Нина Михайловна. — Он с усердием будет над бумажками сидеть и корпеть, и корпеть, и корпеть. Вот только, не знаем, как он программу старших классов осилит. Память слабовата...
Ну если что, у Алексея по крайней мере сельскохозяйственные специальности в запасе будут. Животновод и полевод он уже неплохой. Это по первости не мог грабли от тяпки отличить, а теперь и знает, и умеет многое. Все лето они с Иринкой заготавливали корм для многочисленной живности: кур, уток, свиней. Последние, представленные двумя взрослыми свиньями, двумя поменьше и выводком полуторамесячной «мелочи» общим числом девять штук, пользуются их особым расположением. Каждый день юные труженики поля волокли на тачке из дальнего угла огорода увесистую тыкву. А размельчив ее, с удовольствием радовали питомцев витаминным лакомством. Не зря говорят: воспитывает не столько слово, сколько личный пример. Глядя на главу семейства, который от зари до зари всю страду трудился в здешнем акционерном обществе (бывшем известном на всю Сибирь колхозе-миллионере, а ныне влачащем жалкое существование) то на тракторе, то на косилке, то на комбайне, и на маму, не покладающую рук в заботе о домашнем уюте и благополучии каждого, дети тоже растут работящими.
В селе семей, подобных Орленко, кто, вырастив собственных чад, взял под крыло приемных, все больше. На сегодня уже пятнадцать. В одной из них живут сестры Владика, одна постарше, а другая — младше. Девчонки из приюта сразу попали в семью, а мальчуган, по всей видимости, задержался в больнице. А потом им не суждено было воссоединиться уже по формальной причине — той семье взять еще одного ребенка не позволяют жилищные условия. Закон за этими нормами следит строго. Хорошо уже то, что дети попали в благополучные семьи, живут недалеко друг от друга, много общаются и знают, что у них есть родня. Говорят, иногда их навещает кровная бабушка. Зовет к себе. Владик порой засобирается, а потом остановится и спросит, то ли тех, кто рядом, то ли себя самого: «А вдруг там есть будет нечего?»
Село Новотырышкино еще крепкое. Школа хорошая. Пока еще есть широкие возможности здешним ребятишкам заниматься спортом, учиться музыке и рисованию, открывать в себе разные таланты. Но взрослое население в своем большинстве ориентировано на город. Ранним утром, как раньше спешили на ферму или в мастерские, теперь все спешат на автобусы, которые развезут народ по городским пельменным и пряничным цехам, мужчин — на стройку, да на кирпичный завод. Здесь рабочих мест с каждым годом все меньше. Оттого и говорят сельчане, что создание приемной семьи — это еще и способ найти приложение своим силам, а не только веление души. Хотя без последнего — никуда. А тот, кто считает, что детей можно взять из корысти и «не тратя сердце», как-нибудь исполнять родительские обязанности, глубоко ошибается. Семья — это действительно целый мир. А ребенок — ось, на которой он держится.
В Лешкином альбоме много птиц и цветов. Вот сова, вот орел, на другой страничке — жуки разные, а вот и растительность: тюльпаны, нарциссы, финиковая пальма... все не только аккуратно скопировано из книги, но и подписано честь честью. Я верю, что пройдет совсем немного времени, и на следующих страницах появятся уже не срисованные картинки, а плоды собственной фантазии мальчугана. И этот мир будет красочным и ярким!
АКТУАЛЬНО
