Доминирующий самец

Про серьгу в ноздре уж не говорю, на общем фоне это сущая мелочь, но были еще, представьте, ролики. За ролики он, правда, сразу извинился, объяснил, что привык передвигаться так по городу. «Парень дает понять: раз я вам нужен, придется, господа, принять меня каким есть, — продолжил шеф. — Надо бы его как-то сразу обломать. Улавливаешь, какой это пример для остальных? Только, гляди, не спугни...»

Ну что я мог ответить? Что попробую... Эх, юность, юность... Время искренних порывов и одновременно почему-то неуклюжих, нелепых поступков. Помню одного парнишку из соседней коммуналки, студента, который ни с того ни с сего водрузил на своей двери вывеску «Доминирующий самец». Не иначе как захотелось разделить с остальным человечеством радость от обнаружения у себя вторичных половых признаков.

Порфирьич, сосед из угловой комнаты, уж совестил-совестил юнца по-свойски, а потом взял да и подал в суд. К нему, дескать, медсестры ходят с уколами, что они подумают? Ведь если этот — доминирующий, то он, бывший фронтовой разведчик, — тогда какой? А поскольку барышень в их скромном обиталище не числилось, тут мог усматриваться и вовсе сомнительный подтекст... И что вы думаете? Пусть «именем Российской Федерации», но заставил-таки дед отказаться юного самозванца от незаслуженного титула. А объявить себя просто заурядной особью мужеского пола тому показалось не столь уж интересным. Подержал он куцую вывеску еще недолго из самолюбия, да и выбросил...

Размышляя о деликатном задании шефа, решил я полистать свои давнишние конспекты по работе с персоналом: даром что ли с нас по семь потов сгоняли тогда на тренингах? Потянулся на антресоль, дернул какую-то тетрадку, а оттуда как посыплется, как повалится... Старые учебники, кассеты еще катушечные, даже хоккейная шайба, что гонял еще в дворовой коробочке, и вдруг средь всего — журнальчик вроде «Плейбоя». Ах, Тимоха, думаю, стервец, на что карманные денежки отцовские спускает. Закинул я журнал обратно подальше, а он опять мне по лысине, да еще кучу пыли на голову натрусил... Взял я тогда эту похабщину так брезгливо двумя пальцами и понес к мусоропроводу. И вдруг будто что-то шевельнулось внутри: гляжу — силуэт на обложке, пусть смутно, но такой знакомый. И год-то — 1971-й! Ба, соображаю, так это же... И тут, что называется, нахлынули воспоминания... Первый «огнетушитель», распитый в подъезде из горла, тот же маг катушечный... Опять-таки первые в жизни фасонистые клеши да еще с офицерским ремнем, на который копил со школьных завтраков... Ну и все такое. Ага, думаю, вроде наклевывается идея, как выполнить просьбу шефа.

На встречу со мной новоявленный «самец» явился без опоздания, тик в тик. К моему разочарованию, на сей раз парень решил отказаться от всех своих дурацких фенечек и, мало того, предстал во вполне цивильном костюме и даже при галстуке. Но отыгрывать назад было уже поздно... Как можно дружелюбнее улыбаясь, я устремился навстречу гостю. «Серега, — представился я, завладев его ладонью. — Можно просто Серый. И давай сразу на ты, о’кей?» Он как-то довольно вяло кивнул. «Ты извини, что я без галстука, — добавил я, перекладывая свою любимую клюшку, перемотанную изолентой, в другую руку. — Так уж я привык передвигаться по городу...»

Старенькие гаги слегка жали мне в подъеме, но в целом были еще ничего. Мы несколько церемонно присели за низенький кофейный столик и с полминуты помолчали. «Не против, если я посмолю малость? — не дожидаясь ответа, я достал початую пачку «Примы», одним щелчком извлек оттуда сигарету и закурил, выпуская дым крупными кольцами. Кабинет быстро наполнился ароматами тамбура пригородной электрички.

«Выпьешь чего-нибудь? Есть «Солнцедар» и «Бше мщне». Нет? (Судя по выражению его лица, гостю впору было поднести нашатырь.) А я пригублю «биомицинчику»... — продолжал я задавать тон.

Разговевшись портвешком моей молодости, я врубил на полную свой допотопный «Грюндиг», и тот довольно бодренько загундосил: «В бе-елом платье с поя-ско-ом...» Под этот аккомпанемент парень показал мне свое портфолио, а я ему — песенник, который вел еще в пионерлагере, свои детские коллекции марок и засушенных жуков, а следом — и дембельский альбом. Патлатый парик а-ля Мик Джагер образца начала 70-х то и дело съезжал мне на левое ухо, но в остальном все, кажется, было вполне пристойно.

Потом мы вместе подпевали голосистому спутнику моей юности с экзотическим именем Кола Бельды. Точнее, гость по моей просьбе пытался подтягивать вслед за певцом, а я подыгрывал им обоим на электрогитаре, некогда соструганной мной из столешницы. Под конец мы совершенно скорешились.

— Фирма, чувак, у нас неплохая, — стараясь перекричать нанайского соловья, втолковывал я своему новому приятелю, которого, насколько я помню, звали Федором. — Люди все творческие, с мозгами, не без заскоков, конечно, но ведь к этому надо относиться с пониманием, врубаешься? Врубаешься или нет, я тебя спрашиваю?

Конечно, Федор врубался. Я вот только не запомнил: слегка вытаращенные глаза у парня были и до нашего знакомства или это произошло, так сказать, уже в процессе. Провожая гостя, я не преминул с гордостью продемонстрировать ему и наш тренажерный зал, и буфет, и прочие достопримечательности. Похоже, Федору было немного неловко перед остальными сотрудниками: что поделаешь, давненько не доводилось взбираться мне по ступенькам на коньках, отчего я просто не мог не опереться на плечо моего юного друга. Да и полторы бутылки крепленого, каюсь, давали о себе знать...

Что случилось потом, я, правда, так и не понял. Мне сообщили, что Федя канул, как в Лету, не забрав даже своих документов. Шеф, естественно, свалил все на меня и срезал премию. Но я, признаться, ни о чем не жалею.

Изредка промозглыми осенними вечерами, поцеживая остатки «Солнцедара», накапанного в коньячную рюмашку, я мну в зубах незажженную «Приму» и искренне, не понарошку, грущу. А грущу я по тому отрезку своей жизни, когда и мне, пусть неуклюже, пусть даже нелепо, но еще хотелось что-то заявлять этому миру...