EUR 110.4943 С ребятами из... ЦРУ бродить по дворам не страшно
Автобус с надписью «ППМ» — три милиционера, два охранника, сейф, табельное оружие. Спрашиваю себя: что я тут делаю? Работаю «представителем прессы».
— Писать про нас будете, да? Как мы трудимся? — смотрят на меня с подозрением. Рация не замолкает ни на минуту. Кто-то передает ППМ «физкультпривет». На столе — фотография тринадцатилетнего мальчика, разыскиваемого за грабежи. Ребенок как ребенок, на лице — никакой агрессии.
— Он с таким светлым лицом преступления и совершал, — реагирует на мои мысли вслух Никита Федоткин, старший лейтенант милиции. Ему виднее — оперуполномоченному отдела уголовного розыска.
— Давайте ловить преступников! — восклицаю я. — Что я читателям расскажу?
— Расскажи, как Леха завтракает!
Леха — это Алексей Ткаченко, милиционер роты ППС Центрального района.
— Пишите-пишите. Меня уже и по телевизору показывали, и из одной центральной газеты приезжали — интервью брали. А теперь вот вы.
Наконец, когда с завтраком покончено, мы выдвигаемся в путь. Мы — это уже упомянутый Алексей, Костя Седов, сотрудник охранного предприятия «Соболь», и я.
Алексей, словно Сусанин поляков, ведет нас кривыми путями — через дворы, переулочки и гаражи. По дороге объясняет мне, где нельзя распивать спиртные напитки:
— В общественных местах — нельзя, на детских площадках тоже.
— А просто во дворе?
— Если рядом карусель или песочница — нельзя. Если хочешь на свежем воздухе пить, выйди на балкон и — на здоровье. Так нет же, всем скамейки подавай!
Мы пересекаем детскую площадку. Двое мужчин, судя по причудливым вытянутым футлярам у них в руках, — музыканты, стоят у стола. Перед ними — «Балтика-3». Смотрят на нас и благоразумно к пиву не прикасаются. Алексей проходит мимо.
— Почему вы не сделали им замечание? На детской площадке, с пивом...
— Ты видела, что они пьют? И я нет. Поэтому не имею права. Вдруг это не их пиво?
Ну-ну, оттого они к месту и приросли, нас заметив. Обернувшись, я своими глазами увидела, что один из музыкантов преспокойно взял баночку и допивает свою «Балтику».
— Ага! Вот теперь точно пьют!
Алексей останавливается, оглядывается, затем идет обратно. Оказалось, что второй музыкант, не найдя поблизости туалета, решил использовать для этих целей контейнер с мусором.
— Пройдемте, господа.
— Ребята, да что мы нарушили? Никого не трогаем, пивка перед работой решили выпить.
— На детской площадке? И туалет тут же, да?
— У нас выступление через десять минут. Мы в Центральном парке играем, мы опаздываем! Может быть, как-нибудь договоримся?
— Составим протокол и выступайте, пожалуйста. Если не будете препираться, то как раз успеете.
— Скажите честно, нас расстреляют? — пытается шутить один из них.
Естественно, нет. У нас в стране вообще не расстреливают. А вот протокол все-таки составили.
— Пишите объяснение.
— Какое еще объяснение? В городе не хватает сортиров? Ладно, так и напишу. Девушка, почему вы нас фотографируете?
Работа у меня такая, говорю.
— А вы, наверное, врач?
— Почему вы так решили? — спрашиваю.
— У вас лицо, как у врача.
— А снимаю себе на память?!
Когда все бумаги заполнены, а подписи поставлены, музыканты удаляются.
— До свидания, — говорит мне один.
— Извините, что без скандала, — добавляет другой.
Извиняю. Алексей заполняет бумаги, попутно, по телефону, выясняет паспортные данные горе-музыкантов. Костя объясняет мне, какова на самом деле женская психология и почему я никогда не куплю себе ярко-желтую «Ламборджини». Я листаю журнал с записями о доставленных и не без удивления обнаруживаю там знакомые имена. Так-так, думаю, теперь я все про вас знаю.
Теми же окольными путями мы возвращаемся в автобус ППМ. Во дворике, опять же на детской площадке, сидит компания молодых людей. Двухлитровая бутылка пива.
— Мы идем с дня рождения. Пиво осталось, поэтому мы его с собой забрали.
— А почему на детской площадке пьете?
— Это — детская площадка? Смотрите, карусели сломаны, песочницы нет. И вообще мы тут не пьем.
— И поэтому уже половина бутылки пуста?
— Так мы же с дня рождения! Мы сейчас домой пойдем.
И снова начинаются сетования на отсутствие туалетов. Между прочим, в чем-то справедливые. Найти туалет не так-то просто. Парень считает, что в этом и милиция виновата.
— Из-за меня? — Алексей явно в недоумении.
— Ну вы же закон защищаете!
Алексей обреченно смотрит на юного оратора. Потом говорит:
— Домой иди. Здесь вам пиво не пить!
— Ага, вот вы мне и не ответили! Вы просто правду не любите!
В автобусе душно, все так же трещит рация. Преступников нет как нет.
— Поймайте хоть кого-нибудь!
— Так ты же с Алексеем ходила преступников ловить!
— Это разве преступники? А мне настоящего надо!
— Со стрельбой, захватом, да?
Да, говорю, если можно.
— Ладно, — сжалился надо мной Никита. — Пойдем ловить настоящего преступника.
И снова идем дворами. Оказывается, я совсем не знаю города! Совершенно потеряв ориентиры, облегченно вздыхаю, когда выходим на Красный проспект.
— А кого мы ловим?
— Лютого. Это прозвище. Имя неизвестно.
— Он кто?
— Скинхед. Тусуется с неформалами. Где живет, тоже не знаю. Пойдем проверим одно здание.
Здание на Красном, почти в центре города. Сотни раз проходила мимо и никогда не обращала внимание. Дверь заперта, высокие ворота на замке.
— Ну вот, придется через забор прыгать. — Никита уже начал взбираться наверх, как дверь отворилась.
Пожилой мужчина в тельняшке сердито крикнул:
— Ты это зачем полез?
— Уголовный розыск. Мне нужно осмотреть здание.
— Знаем мы такой розыск! Розыск по заборам не скачет! Я сам двадцать пять лет в «органах» отработал! Тебе в туалет надо? Так и скажи.
Господи, дались вам эти туалеты! Что за день такой! Никита достает удостоверение.
— Ладно, иди. И девушка с тобой?
— Да. Это корреспондент.
Мужчина, похоже охранник, оглядывает меня недоверчиво. Вероятно, по поводу моего присутствия в этом заброшенном доме у него свои предположения. Но все-таки отходит в сторону, пропуская нас.
Обшарпанные стены, окна с выбитыми стеклами. Во дворе, заросшем лопухами, гуляют кошки. Заходим в здание. Ступеней, ведущих в подвал, не видно под завалами мусора. Всюду рисунки и надписи с намеком на философию: «Коммунизм вечен!», например. Конечно, никакого Лютого в здании нет. Стал бы он нас дожидаться! Тут вообще никого, кроме кошек.
Но все же усилия наши не были совсем напрасными.
— Зимой здесь жили беспризорники, — рассказывает Никита. — У них даже холодильник был, а вот надписей на стенах не было. Значит, неформалы все-таки тут обитали.
— Странно, но ни одного знакомого лица не вижу. Рановато еще, они ближе к вечеру появляются, — говорит Никита, когда мы снова идем по двору.
— Ты что, их всех в лицо знаешь?
— Многих.
— И они тебя тоже, значит?
— И они меня. Но это даже хорошо.
Мы возвращаемся к автобусу. Я уже поняла — милиция не ищет легких путей и прямых дорог. Она знает все закоулки. Во дворе, напротив одинокой, завалившейся на бок карусели, сидит компания. С пивом. В ряд выставлены пустые бутылки — не меньше десяти, точно.
Подходим. Ба, знакомые все лица! Вот и бутылка «с дня рождения» — почти пустая, вот и мамин сын, спешащий вымыть посуду, вот и поборник правды.
— Пьем, ребята? — не смогла я удержаться.
— Нет, не пьем.
— На детской площадке?
— Я вас умоляю! Это — детская площадка?
Ладно, думаю, Бог с вами. Все равно у меня «полномочиев» нет.
Вернувшись в автобус и чувствуя, что, по крайней мере, мое дежурство подходит к концу, я решила уточнить звание и должность каждого из присутствующих.
— Ну наконец-то! Мы целый день ждали этого момента! — обрадовался водитель Дмитрий. — Записывайте: Парфенов Дмитрий, сержант милиции, рота ППСМ ЦРУ.
— ЦРУ? Точно? Не ФСБ, не ФБР?
— Точно. Центральное районное управление.
Расставаться с моими новыми знакомыми уже было грустно. Но у ребят своя работа, а у меня своя. Хотя... Шагая домой через знакомые дворы, я неодобрительно посматривала на шумные компании, облюбовавшие деревянные грибочки и песочницы, и думала: «Жаль, что Алексея нет рядом...»
