Лебеди на Иткуле

Я больше слушаю, стараясь однако переводить разговор не столько к тонкостям живоотлова зайцев, косуль, бурундуков или тех же гадюк, за которыми мы в начале апреля забрались в глухие васюганские болота, сколько к историям и памятным встречам с самими обитателями этого болотного края. И вот когда речь зашла о лебедях, Саня заметно оживился, но неожиданно примолк, задумался, словно сомневаясь, продолжать ли начатую тему. Наконец он заговорил снова, пригасив опечаленный голос так, что приходилось прислушиваться. Со стороны даже могло показаться, будто Саня беседовал не со мной, а с тихим потрескиванием костерка.

— Неподалеку отсюда, у озера Иткуль, мы втроем вот так же работали — «на змее». Лет, однако, пятнадцать, а то и двадцать тому назад. За неделю поиздержались: из припасов сухари да макароны. А магазинов и жилья в округе нет. Да мы на них обычно и не рассчитываем. Живем больше на подножном. С нами, понятное дело, ружья. Только на тот раз, как на беду, утка еще не подошла. Из «дичи» — одни сороки да вороны. И тут глядь — лебеди! Клин-клин-клин — прозвенели их крылья, и шесть кликунов опустились на закраины! Мы гадать: улетят, задержатся? А лебеди, поди, и сами того не решили. Ненадолго отлучались парами — не то в поисках жнивья, не то рапажников. Слышал, будто лебеди в такое бескормное время щиплют цветущие почки — с вербочек...

Саня помолчал, вздохнул:

— И ведь не выдержал... Один из нас, так скажем, ударил по лебедю. Он шел на посадку вторым — в паре. Опустился на воду тяжело. Доплыл до ледовой кромки и забухал крыльями, с трудом выбираясь на лед. Через несколько метров присел, стал ронять голову. Ясно, не жилец... А лодки у нас нет, в воду не полезешь. Через какое-то время лебедь окончательно распластался на льду, затих... Второй — рядом, не улетел со стаей. Стоял, как замороженный. Иногда поднимался, летал кругами и снова садился, прогоняя ворон. Он знал, чего те ждали...

Три дня, до самого ухода, наблюдали мы эту картину, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Что греха таить, среди бродячего люда — геологов, туристов да и нас самих — есть такое: охотиться по своим неписаным законам. Мол, нам — можно, мы — в особых, экстремальных, условиях. А что касается лебедей, мы даже посмеивались — насчет легенды об их самопожертвовании. Кто не слышал: погибнет один лебедь — второй разбивается оземь. Наш лебедь не разбился... Только одним своим видом три дня и три ночи изводил. Да если бы три... Кажется, и посегодня он там — на льду Иткуля: прогоняет черных падальщиц, окаменело стоит возле друга, загубленного не кем-то, а тобой.

О костре мы забыли...