«Как только мы в это поверили, мы прекратились...»

Технокультуролог Иван Карпушкин о том, как сделать так, чтобы кадры не уезжали

Чтобы контролировать обстановку в небе, нам нужно больше беспилотников. Как максимально полно развернуть в нашей стране отрасль беспилотных авиационных систем, что этому сейчас мешает и как это связано с качеством жизни?

Рассказывает технокультуролог, руководитель отдела развития методологии Рэпид Форсайт АНО «Платформа НТИ», советник АНО «Агентство стратегических инициатив» Иван Карпушкин.

Кадры для беспилотия

Большой трек «Качество жизни» — часть интенсива «Архипелаг», организатором которого выступило правительство региона, — проходил на площадке Новосибирского государственного технического университета. Основной упор на площадке трека сделан на региональное развитие. Были представлены лучшие решения и практики по таким направлениям, как туризм, экология и социальное развитие. По итогам интенсива лучшие практики будут интегрированы в программы Новосибирской области и предложены для интеграции в регионы Сибирского федерального округа.

Кроме того, на интенсиве прорабатывался такой важный вопрос, как кадры для беспилотия. Ведь это уже не просто техника, а практически новый тип цивилизации, а также новый технологический и экономический уклад. «Поэтому кадры для беспилотия — это ключевая тема. Без них ничего не будет», — говорит Иван Карпушкин.

Фото: Андрей Заржецкий

Но насколько российская молодежь вообще настроена заниматься, например, строительством дронов?

— Теория воздухоплавания в России имеет хорошую, устойчивую традицию, и молодежь, конечно, настроена, — говорит Иван Карпушкин. — С этой точки зрения у нас кадровое обес­печение имеет все перспективы быть, специалистами мы отрасль обеспечить сможем. Но в случае, если мы говорим про беспилотие, нужно менять фокус с решений и технологий, которые были хорошо применимы в авиации, на те решения и технологии, которые могут использоваться в совершенно новых условиях освоения неба. Когда мы говорили про авиацию, там могли применяться достаточно дорогостоящие тяжелые решения. Сейчас, говоря про беспилотие, мы понимаем, что количество машин, которые поднимаются в небо, увеличивается на несколько порядков — миллионы (!) единиц. Стоимость технологий в этом случае должна снижаться тоже кратно, иначе у нас просто никаких инвестиций не хватит для того, чтобы это освоение произвести.

«Кормить нужно было лучше, они бы не улетели…»

По словам Ивана Карпушкина, в беспилотии на первый план выходит эффективность технологий, новые материалы и новые сферы применения для того, чтобы обеспечить массовость тех или иных технологий.

— То есть нам недостаточно уже только грузовых и пассажирских перевозок — авиация занималась логистикой. Логистика же в беспилотии — это всего лишь одна из функций, и далеко не первостепенная, — комментирует технокультуролог. — Возникает большое количество применений, которых до беспилотия просто не было в сфере воздушного пространства. Поэтому сейчас нужен новый взгляд — через сферу применения — и на дроностроительство, и там возникают новые специалисты, новые компетенции, технологии и так далее. Если мы берем классическую историю — теорию крыла, например создание дронов самолетного типа для доставки разного типа грузов, — в этой сфере мы обеспечены достаточно неплохо. Когда же мы говорим про новые формы дронов, например конвертопланы — дроны-трансформеры, FPV-дроны (радиоуправляемые аппараты, оснащенные видеокамерой и передатчиком, который транслирует видео с камеры на приемник, установленный на пульте управления пилота. Таким образом, оператор получает видеопоток в реальном времени, что позволяет ему управлять дроном со всей точностью и контролировать его полет — Прим. авт.), возникает сразу целый набор новых специальностей, в которых у нас есть дефицит, и этот дефицит надо восполнять. Без этого никакого развития не будет.

Фото: Андрей Заржецкий

Но не получится ли так, что мы сейчас готовим-готовим людей, чтобы они строили нам дроны, а они подготовятся и уедут работать за рубеж, например?

— Если у нас нет рынка, а мы готовим людей, то люди уедут туда, где этот рынок есть, — уверен Иван Карпушкин. — Соответственно, от того, насколько комплексно мы подойдем к решению этой задачи, зависит то, где будут искать применение себе те люди, которых мы готовим. Если мы готовим для своего рынка, будет и отрасль, тогда людям просто не будет никакого смысла никуда уезжать: они будут воспитаны в этой культуре, подготовлены к этой индустрии и отрасли. Они будут обучены тем технологиям, которые применимы здесь. А если мы их учим на китайских дронах, китайским, корейским или американским технологиям, и на английском языке к тому же, то, конечно, они здесь себе просто применения не могут найти. Мы должны для себя понять, что если мы не строим свою науку на своем языке и для себя, то мы готовим людей не для себя.

Как не попасть в зависимость и вспомнить всё

По словам Ивана Карпушкина, сейчас наше государство находится в фазе осознания, что нам нужно строить эту новую отрасль здесь и для себя.

— Это требует трансформации всего — и образования, и госуправления, и всей индустрии, — комментирует технокультуролог. — А менять нужно все, потому что последние 30, а скорее, 70 лет мы шли по пути отчуждения собственного знания. То есть мы пытались настроиться на некую сначала интернациональную, а затем международную, глобальную повестку. Тем самым ставя себя в зависимость от этого глобального рынка. А сейчас мы поняли, что как бы мы дружелюбно к нему ни относились, он-то к нам относится совсем не дружелюбно. И если мы не строим внутри себя устойчивые модели, то рано или поздно мы все равно попадем в зависимость. И сейчас мне кажется, что все это наконец осознали. И наконец-то будут думать, как у себя эту новую отрасль, цивилизацию и уклад построить на нашей уже платформе — на платформе русского языка, русской культуры и русской науки.

И тут важен комплексный подход, уверен наш собеседник.

— Если говорить о советской науке, еще ДНК (дезоксирибонуклеиновую кислоту — Прим. авт.) не открыли, а в Новосибирске про нее уже говорили (в другом смысле, конечно, — Прим. авт.) — это был Дом науки и культуры (сокращенно — ДНК), который потом вырос в известный Новосибирский театр оперы и балета. Из которого потом, по моему ощущению, и родился Академгородок.

Мнение нашего собеседника не шутка, а, скорее, попытка увязать разные этапы истории развития науки и технологий в Сибири с момента, когда об этом только грезили в 1920-х годах. Наука просто неминуемо должна была «приземлиться» в Новосибирске. И проект Дома науки и культуры, и создание почти 40 лет спустя городка ученых — с точки зрения технокультуролога, последовательная цепь событий. В нее встраиваются и новые тренды.

— Конечно, эта задача даже больше, чем государственная, она народная, — продолжает размышлять Иван Карпушкин. — Это задача осознания нашим народом своего предназначения. И в первую очередь — возврат себе такого ощущения субъектности как исторически значимого народа, который существовал тысячи лет до нас, живущих сейчас, и который будет существовать после. И тогда, если мы понимаем, кто мы и какую традицию в себе несем, у нас появляется и богатая история, и смысл идти вперед, в будущее, чтобы оставить своим детям что-то. У государства же, скорее, задача стимулировать это понимание людьми своего предназначения. Если этого нет, если люди осознают себя только лишь биологическими или даже социальными существами без исторической миссии, мы никогда не сможем объяснить нашей молодежи, зачем им оставаться и жить дальше именно здесь, на нашей земле, нести через себя нашу культуру и растить своих детей. Весь комплекс проблем, которые мы сейчас имеем, именно оттого, что мы просто забыли, что должны эту традицию через себя нести в будущее. В какой-то момент выпили «пилюлю»: живи здесь, сейчас и для себя. И как только мы в это поверили, мы прекратились. И все, что передали нам наши предки, тоже. Сейчас же нам нужно вспомнить все и возобновить этот исторический процесс.