«Иногда очень хочется стать маленькой девочкой…»

Юлия СКОК, одна из ведущих и востребованных актрис Новосибирска, работает в театре «На левом берегу», 50 лет

Мои родители — обычные служащие. Однако в семье все были очень артистичными, пели, танцевали. В детстве я, как и многие другие, хотела быть и космонавтом, и продавцом мороженого. Родственники рассказывают, что уже лет с двух наизусть читала в автобусах, пока меня везли в садик, «Путаницу» Корнея Чуковского и все пассажиры умилялись. Я, конечно, этого не помню.

А потом была школа, и, пока девочки ходили на свидания, — Юля была странным ребенком — я занималась постановками в школьном театре. В школе меня дразнили из-за высокого роста. Как дети дразнят? «Толстый», «лупоглазый»… Я была «длинноногой». Правда, через несколько лет стало понятно, что это не так уж и обидно. Поэтому кличка Длинноногая была у меня недолго.

Для сцены имеет значение, какого роста актер, поэтому партнеров у меня всегда было немного. Хотя есть роли, когда партнеры на контрасте, и это всегда выстреливает. В юности, конечно, были мысли: «Кому я такая нужна? Куда ж я такая пойду?» Но в итоге в некотором смысле рост даже помог мне в карьере. Первая роль, которую дал мне Семен Иоаниди, была молчаливая — сначала я двадцать минут плакала, потом двадцать минут хохотала. А на премьере сделала так: подошла к главной героине, которая была небольшого роста, и обняла ее, положив руки с сумочкой и голову на ее затылок. Зал расхохотался. И режиссер меня похвалил: мол, надо закрепить. На следующем спектакле я еще больше выпрямила спину.

Спасибо родителям, они ничего мне не навязывали. Да это было и не нужно. Мы все росли как захочется. Захотела в кружок — пошла и записалась. Мне давали полную свободу. Хотя такое воспитание — палка о двух концах. Вот со мной так можно, а кому-то нужна строгость. Так и живу сейчас, самостоятельно принимаю все решения. Хотя иногда очень хочется стать маленькой девочкой, за которую все решат и сделают.

Как только я познакомилась с театром «На левом берегу», он мне сразу стал интересен. В память намертво врезались постановки режиссера и основоположника театра Семена Иоаниди, поэтому, когда объявили набор в студию, я туда прибежала первая. И работа в студии в итоге дала мне больше, чем все годы, которые я потом провела в училище и институте. А Семен Семенович Иоаниди — мой первый учитель, который вывел меня на сцену.

Что касается профессии хореографа, в советское время вообще много было таких кружков. Я прошлась по кружкам, побывала, например, в ДК Станиславского, где мне показалось слишком просто, или в ДК Чехова, в местной танцевальной студии. Туда в итоге и записалась. В 1988–1989 годах обучение в кружках еще было бесплатным, поэтому можно было выбирать. А потом ансамбль, который мы сколотили, стал базироваться на Западно-Сибирской студии кинохроники. Там же ребята занимались музыкой в шикарной студии, в которой писались многие известные люди, например Кузьмин. И вот мы там танцевали, нас даже в клипах использовали. Но было это недолго, потому что театр все-таки победил.

В девяностые все как-то выживали, и актеры тоже. Ситуация воспринималась вполне нормально, потому что у всех было так: есть нечего — придумаем, носить нечего — сварганим. Во всем находишь какой-то интерес. Хотя это, конечно, ненормально. Что касается антрепризы, это и дополнительный опыт, и дополнительные деньги. И для меня это ни в коем случае не халтурка, а любимая работа. Я вообще не позволяю себе нигде и никогда опускать планку и халтурить. Это опасно. Это начало конца.

Актерская профессия — это не дай бог никому. Меня часто просят: «Посоветуйте, как поступить в театральный. Ребенок хочет!» Я говорю: «Если он действительно захочет, никакие советы ему не понадобятся. А если можешь без театра — будь без театра». Потому что театр полностью поглощает все твое время. Но есть и другой вариант: попадаешь в театр, а у тебя ролей нет. Это хуже. Мне повезло. Не знаю, каким бы я человеком была, если бы сидела в ожидании, а мне не давали ролей или если бы у нас в театре были какие-то постоянные подковерные интриги. Бог миловал, коллектив у нас прекрасный.

Может быть, потому, что на сцене мне приходится часто носить костюмы и красивые платья, в жизни у меня такой потребности нет. Для моих подруг, которые далеки от театра, важно найти к каждому празднику новый наряд. А мне достаточно того, что я наряжаюсь, выпендриваюсь по-девчачьи на сцене.

Театр «На левом берегу» бывал на гастролях в разных странах. И вот, например, итальянцы очень эмоциональные. Когда мы играли спектакль, где меня, мать, дочь оскорбляет, зал на минуту задохнулся от возмущения. Все, думаю, сейчас выйдут на сцену меня защищать. Они и на улице такие же ходят — очень яркие. Я на сцену так не крашусь, как они для обычной прогулки. В Неаполе мы жили несколько дней, могли ночью выйти и погулять по испанским кварталам, которыми нас пугали: мол, в них живут мафиози. И были удивлены. Оказывается, какой-то дедушка, который нам постоянно махал из окна, и был тем самым мафиози! А мы же не знали, что его бояться надо, и сами тоже махали ему руками. Но больше всего меня удивил Тунис. Как только на местном рынке поняли, что мы русские, все торговцы сразу начали с нами говорить на русском — там продавцы знают кучу языков. А на следующий день, когда мы туда пришли, торговцы тут же начали читать нам наизусть «Муху-Цокотуху», которую мы показывали накануне. Или вот Индия, точнее, центр Нью-Дели. Это такая клоака, что невозможно просто вый­ти на улицу. Какие там запахи запредельные... Если ты неудачно вздохнул, можно упасть в обморок. Тут же мусор кучами, тут же туалет за деревом, тут же что-то готовится и тут же отходы от того, что готовится. И при этом сами индийцы чистые... Сербы очень похожи на нас и очень любят русских.

Когда началась пандемия, у меня прекратились все выступления, я легла на диван и этим... наслаждалась. Просто ничего не делала. С упоением занималась ленью. Поняла, что пенсионер из меня будет прекрасный. Поначалу маски, прививки — все это очень раздражало. А потом я нашла в этом положительные моменты: спрячешься за маску и идешь себе, повторяешь роль. Так что во всем есть свои плюсы.

Многим кажется, что актер — он и в жизни актер. А мне кажется, обычные люди в жизни играют больше, чем актеры. Но для меня театр — это театр, а жизнь — это жизнь. А в жизни я, как говорит моя мама, нормальный, обычный ребенок.