12:30 / 08.05.2019 / Общество

Судьба такая

Александр БРЫКИН, ветеран войны, кавалер ордена Красной Звезды и ордена Ленина, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии СССР, директор Новосибирского завода полупроводников с 1965 по 1984 год, 98 лет, г. Новосибирск

Мои родители любили друг друга. Я вырос в атмосфере их взаимной любви, и это светом легло на всю мою жизнь. В 1932 году, когда мне было 12 лет, мама поехала в Москву и не вернулась. Я убежал из дома, связался с беспризорниками и шесть раз проехал от Владивостока до Москвы, чтобы найти маму. Домой, на станцию Хилок Забайкальского края, я приехал в декабре из Москвы скорым поездом, спрятавшись на третьей полке вагона без еды и воды. Дома папа показал мне страшную телеграмму. «Сынок, — сказал он. — Нашу маму, больную тифом, сняли с поезда в Омске, лечили в больнице, но она умерла». В телеграмме говорилось, что маму похоронили в братской могиле на окраине Омска. Мысль о том, в каком одиночестве умерла мама, мучила меня. В 1946 году, возвращаясь с фронта домой, я вышел в Омске, поехал на кладбище и отыскал могилу. Среди фамилий людей, умерших от тифа, свирепствовавшего в начале 30-х годов, увидел дорогое имя. Так я нашел маму и наконец успо­коился…

Я учился на физико-математическом факультете Томского государственного педагогического института, когда началась война. В декабре 1941 года нам зачитали приказ: все студенты четвертого курса досрочно получают дипломы и отправляются на фронт. Ночью нас обмундировали, а утром узнал, что меня направляют в Сталинград. Оттуда пришла заявка дать человека, владеющего математикой, чтобы он занимался снабжением боеприпасами, вооружением и ремонтом техники непосредственно на боевых позициях. Три месяца отучился в Тульском оружейно-техническом училище, эвакуированном в Томск, а потом подогнали поезд, прицепили товарный вагон, и мы поехали.

В это время я уже был женат. В Лялю влюбился в первый день занятий на первом курсе, услышав ее голос — он был точно такой, как у мамы. Она училась на курс старше и получила распределение в Новосибирск. У нас родился сын, которого я еще не видел. Поезд шел через Новосибирск, стоянка — один час. У меня заболело сердце: если убьют, сына никогда не увижу. И как только мы остановились, я побежал. С вокзала по Владимировской, потом на Бурлинскую и 2-ю Ельцовку. Забежал в дом — на полу ползает маленький парнишечка. Я поднял его, прижал, отдал бабушке и побежал назад. Поезд уже тронулся, но я успел уцепиться за последний вагон. Когда пришел с фронта в конце 1946 года и открыл калитку, то увидел во дворе мальчика. «Вова», — говорю. Он вскрикнул: «Пап!» — и побежал в дом.

Мое первое утро на фронте могло стать последним. Я вышел из блиндажа, сел на пенек. Слепит весеннее солнце, сижу, греюсь. Сверху падает снаряд, врезается в землю у моих ног. Я смотрю на него и считаю: раз, два, три… Но снаряд не разорвался. Вокруг начали рваться другие снаряды — так начались фронтовые будни. Такая судьба.

В Сталинграде я был свидетелем ареста Паулюса. Когда его из штаба выводили, прошел мимо меня. Потом Курская битва, там был тяжело ранен. Четыре месяца провалялся в госпитале — и опять фронт. В 1943 году в Карпатах полк попал в окружение, склады с боеприпасами остались отрезанными. Учебники учили сбрасывать боеприпасы на парашютах с кукурузников, но где взять самолеты? Вспомнил фильм «Переход Суворова через Альпы», нашел 15 лошадей, где-то отыскали 15 вьюков. Копыта животным обмотал тряпками, морды завязал, и ночью мы пошли через немецкие рубежи с нагруженным боеприпасами караваном. Телефонная связь с полком была, значит немцы не нашли кабель. Я взял в руки провод и, перебирая, пошел по нему медленным шагом. В семь утра вышли в расположение полка. Увидев меня, командир заплакал. Полк спасен! Снял со своей груди орден Красной Звезды, которого сам был удостоен, и приколол к моей гимнастерке.

К смерти привыкнуть невозможно. Нами руководило чувство долга. Когда я шел в Карпатах через немецкие позиции, я не думал о смерти, я думал о том, как помочь своему полку. Может быть, убьют, я это прекрасно знал. Мы все это знали, но о себе, о своем благополучии никогда не думали. Мы выполняли долг военный, и трусости, стремления спрятаться от беды у нас не было. Война делала человека лучше.

Во время участия в первом Параде Победы 1945 года в Москве я видел Сталина. Этого человека я очень сильно любил, люблю и буду любить до конца свой жизни. Ему достались в нашей стране голод, эпидемия тифа, война и послевоенная разруха. В тяжелые годы после Гражданской войны государство нашло деньги на бесплатное образование, бесплатную медицину. Он создавал мощное государство, издал декрет — нужна индустриализация страны, нужна промышленность, нужно страну накормить, а значит, поднять сельское хозяйство. И это удалось. Сталин был тем, кто твердо знал, что надо делать, — вот его преимущество.

Когда умер Сталин, распустили уголовников. В Новосибирске появилась банда «Черная кошка». Занималась грабежами, их было семь человек. В 1953 или 1954 году иду я ночью, подходит мужчина и говорит: «Снимай часы». Я отказался. Он кистенем как даст в глаз! Я кулаком ему в зубы, завязалась борьба. Подошли еще трое. Один мне финский нож всадил в грудь, другой — в спину, под лопатку. И я свалился. Очнулся голый, разутый, залитый кровью. До дома оставалось 150 метров, и я пополз. Меня заметил какой-то мужчина и из телефонной будки вызвал скорую. Потом мне рассказали, что в горбольнице дежурный врач вызвала тройку наших светил, среди которых был знаменитый хирург Дмитрий Владимирович Мыш, и они полтора часа старались меня оживить. Один говорит: «Что сидим? Давайте вскроем, он мертвый». Другой: «У меня чувство, что жив. Давайте подождем». Утром Мыш приходит ко мне: «Поздравляю со вторым рождением — вчера тебя чуть не зарезали», — имея в виду врачей. А я говорю: «Доктор, у меня сегодня настоящий день рождения — 16 августа». А банду ту поймали, ко мне приходил следователь. На рынке натолкнулись на старушку, которая продавала мой костюм. Залезли в карман, а там пропуск заводской. Ее арестовали, организовали засаду. Бандиты пришли за деньгами, и их всех арестовали и отправили снова в тюрьму.

Я всегда думаю: что такое человек? Человек такое же животное, как обезьяна, медведь, тигр. Какая его жизненная политика? Пожрать. Любой зверь готов сожрать ближнего, чтобы набить свой желудок. Чем отличается от животного человек? Он образованный, культурный, а желание сожрать у него неистребимо. В советское время попытались это изменить. Мы стремились сделать жизнь свободной, счастливой для всего народа, населяющего нашу страну. Я член этого общества от пеленок до пенсии. Я люблю Советский Союз, которого уже нет. Который кое у кого хватило духу разрушить, чтобы набить свои кошельки.