Память о Гане и Володе

Уважаемая редакция! Прошу вас напечатать это письмо — воспоминания о далеких военных годах. Пусть прочитают это мои земляки и школьные товарищи и вспомнят о своих родных и близких, которых уже нет в живых.

Отец мой, которого звали Иван Андреевич, в 1939 году вернулся домой после войны с финнами. Соседские ребята, которые знали его до фронта, провели отца к нам в квартиру. Дедушка и бабушка жили рядом и тут же прибежали к нам. Помню, я не спал и сидел в кровати, когда увидел, что мои родные обнимают какого-то человека в форме. Человек этот сел возле меня, и я заревел громко. А дедушка с бабушкой засмеялись. Тогда отец открыл чемодан, и меня чуть не свалил запах яблок... А было мне тогда два года.

Жили мы в Дубровинском совхозе, это Усть-Таркский район. Отца взял на работу директор совхоза И. Ф. Крюков, который очень уважал его. Началась мирная жизнь. Молодые ребята — Саша Вьюнов, Ганя Саватеев, Володя Дмитриев — были частыми гостями в нашем доме, потому что отец прекрасно играл на гармони, гитаре и балалайке, а Саша в выходные приносил с собой баян. В нашем дворе всегда играла музыка. Так было, пока не началась война.

Отца, как бывшего фронтовика, с работы забрал военкомат, чтобы обучать еще не служивших ребят военному делу. Длилось это недолго, так как повестки в наш совхоз приходили каждый день. С последней партией забрали и отца и отправили в райцентр на комиссию. Комиссию прошли все, кроме А. Сапунова, который срочно чем-то заболел. Всех ребят пере­одели в военную форму, а свою одежду разрешили отправить домой. Отец подошел к Сапунову и попросил его передать одежду матери.

Когда мать стала расспрашивать Сапунова об отце, тот ответил, что, мол, Ванюшка ничего не сказал и не передал, а просто попрощался и пошел к поезду. Мы очень удивились, ведь отец никогда не уезжал, ничего не сказав нам. А как-то мама зашла к Сапунову и увидела, что возле печки стоят отцовы валенки. Она рассказала все родителям отца. Дома решили подождать письма. Оно скоро пришло: отец писал, что едут они на Москву, а куртку, валенки, носочки и складной нож для меня он передал Сапунову. Но половину вещей тот так и не вернул. Потом Сапунова назначили полеводом. Он выгонял полураздетых и голодных на работу, отбирал сено, которое люди косили по вечерам по кустам для себя. К счастью, его скоро убрали.

В совхозе было настоящее бабье царство. От отца долго не было писем, а в марте мы получили похоронку. Пришли похоронки и на Сашу, Ганю и Володю. О ребятах осталась память — построенный ими домик для доярок, где те все лето жили и работали. Раньше это место называли Барсучьей Заимкой, потому что там жили барсуки. Как-то по дороге домой Ганя и Володя выбрали две березы, обрубили на них сучки и вырезали свои имена. Уже после войны доярки, возвращаясь с дойки, обратили внимание на эти березки. Ребят в совхозе помнили и любили, и наши девчата сочинили песню, в которой были такие строки: «Как поедешь на Барсучье, стоят две березы, это память о ребятах — Гане и Володе…» Эту песню помнят и сейчас. Березки те стояли до 1955 года, мы тогда учились в школе. Потом нас забрали в армию, а когда мы вернулись, их уже не было — время взяло свое.

От редакции
Уважаемый Александр Иванович! Огромное вам спасибо за письмо. Для нас ценны рассказы, подобные вашему, читателям они тоже очень интересны. И в первую очередь потому, что это свидетельства людей, которые на самом деле видели, как это было, а не узнали о войне по книгам, фильмам и рассказам, как их дети и внуки. Благодаря вашему письму память о вашем отце и ребятах из Дубровинского совхоза сохранится и дальше.