Картошка и ремень

Лет пятнадцать тому назад довелось побывать в далеких краях, где прошли мои детство и юность. Рабочего поселка, в котором я рос, уже практически нет. А когда-то здесь кипела жизнь, разрабатывались торфяные болота, на фабрике изготовлялись торфяные изоляционные плиты, молодежь не помышляла ни о каких отъездах.

Я остановился у дальних родственников и каждое утро, взяв корзиночку, отправлялся в лес на «тихую охоту». Однажды, бродя по узнаваемым и неузнаваемым местам, я вышел к поляне, окруженной березами. Посреди нее стоял хорошо обработанный, внушительных размеров камень красноватого цвета, который окружала прикрепленная к столбам массивная цепь. Латинскими буквами на нем были высечены иностранные имена. И я вспомнил, что в этих местах в годы войны был лагерь для военно­пленных…

Шла зима 1943-го, а может, 44-го года. Утром мать, как обычно, протопив русскую печь, наказала мне вести себя смирно и ушла на работу. Через некоторое время одному стало скучно, и я постучал в бревенчатую стенку, за которой жил мой товарищ. Ему уже исполнилось восемь лет, он учился в первом классе. По моим расчетам, он уже должен был прийти из школы. Я слез с печки, набросил на себя то, что подвернулось под руку, выскочил в сени, откинул крючок двери, впустил друга и бегом в дом: холодно!

Вдвоем стало веселее. Вдруг скрипнула входная дверь, и сквозь щель между деревянной перегородкой и кирпичами печки я увидел в клубах белого морозного облака странную фигуру: на ней был балахон — не балахон или то, что осталось от шинели, на голове — пилотка. Около входной двери у нас был отгорожен закуток, в который мы осенью высыпали урожай картофеля с огорода. Закон подлости: в войну и урожаи-то рождались мизерные.

Я понял, что вошедшее «привидение» — это военнопленный, которых к тому времени расконвоировали, и они свободно могли ходить по поселку. Посмотрев на Вальку, так звали моего приятеля, я приложил палец к губам. Немец (так посчитал бы на моем месте любой) воровато огляделся и запустил руку в закуток с картошкой, а затем погрузил то, что оказалось в его руке, в сумку, которая свисала у него с плеча. И вдруг… Валька громко чихнул. Немец вздрогнул, посмотрел в направлении печи, повернулся к входной двери, но задержался, распахнул шинель, что-то вытащил и быстро вышел. Мы с Валькой еще посидели некоторое время в оцепенении. Спустившись наконец с печи, мы обнаружили на табуретке солдатский ремень. Я попенял Вальке за то, что он не запер дверь. Но если бы запер, тогда бы не было такого приключения…

Вернувшись с «тихой охоты», я рассказал о камне с иностранными именами. Мне пояснили, что несколько лет назад приезжала делегация из Венгрии, тогда и был установлен этот памятник…

В. ГОРЯЧЕВ, п. Тулинский