Вероника Джиоева: «Норму» Беллини я пела во сне…

— Вероника, за вашими успехами не поспевает воображение: чуть больше месяца назад вашим именем пестрели самые влиятельные газеты мира, в том числе The New York Times — по поводу триумфа в партии Татьяны на фестивале в Швейцарии. Меня особо впечатлил такой отзыв: «…в Люцерне провели артистическое состязание два дирижера-тяжеловеса — Бернард Хайтинк и Марис Янсонс. У второго оказался козырь — сопрано Вероника Джиоева». И дальше: «Публика… неистовствовала. Ее восторги подогревало то, что на концерте ярко вспыхнула новая для Европы звезда — Вероника Джиоева, приглашенная Янсонсом на партию Татьяны, побила все рекорды чувственности и драматизма. Ее искренность в сцене письма, теплое звучание драматического сопрано и броская внешность сделали свое дело: публика пала к ее ногам…» Как это было и что испытывает артист, когда публика падает к его ногам?

— Было это так: после сцены письма были такие овации, что оркестр семь минут не мог сесть. И потом, после финального аккорда, двухтысячный зал встал, причем швейцарцы очень скованные, стеснительные в отличие от российских зрителей, и они плакали… Признаюсь, Татьяна не самая любимая моя партия, если бы я спела в «Дон Карлосе» или «Богеме», мне кажется, был бы фурор в пять раз больше (смеется).

— Как вы попали в этот проект?

— Янсонс (всемирно известный музыкант, главный дирижер оркестра Баварского радио. — Ред.) нашел меня в интернете, на YouTube. Потом приехал в Петербург, в Мариинский театр, естественно, послушал там все сопрано, меня — я спела ему «Богему», «Реквием» Верди и Татьяну. Он сказал: «В ближайших планах у меня «Онегин», считайте, что вы там. Потому что он не относится к тем дирижерам, к которым попадают через знакомства, как сейчас часто делают, или через богатого любовника. У него не бывает таких вещей: ему нужен голос — то, как ты поешь. Я всегда мечтала с ним работать. Еще когда училась в Петербургской консерватории, мне рассказывали, как он ставил в оперной студии «Богему» и какой он величайший маэстро! Студенткой я несколько раз слушала его, и вдруг такая удача!

Еще удача, что афишу в Люцерне увидели Родион Щедрин и Майя Плисецкая, пришли на спектакль, я их заметила в зале. Потом Щедрин пришел к Янсонсу и сказал буквально следующее: «Боже мой, Марис, это же мое любимое сопрано — сейчас никто так не поет, не делает таких пиано, как она… Какой ты молодец, что пригласил Веронику!..» В общем, он как-то по-особому подчеркнул и поддержал мой успех, что было очень приятно. Ведь Щедрин такая величина, и то, что он хорошо меня знает и так отзывается, значило много.

— Вы пели сложнейшую партию княгини Урусовой в его премьерной «Боярыне Морозовой», записали диск…

— ...который получил премию «Classica Viva» и очень популярен, особенно у наших у музыкантов за рубежом.

Плюс всемогущая сеть
— А что это была за запись на YouTube, которая привлекла Янсонса?

— Четыре последние песни Рихарда Штрауса с нашим кацевским оркестром под управлением Алима Шахмаметьева.

— Вашего мужа…

— Безусловно, Алиму спасибо за это большое. Потому что, если бы не та работа, которая была с ним проведена, возможно, Янсонс не обратил бы на меня внимания, я бы ему не понравилась. Все-таки он взял меня в проект с продукцией, которую я делала с Алимом.

— Плюс информационное могущество интернета…

— Да, у меня там оказалось множество поклонников, пишут отзывы. Вплоть до Чечилии Бартолли: «Вероника, вы бесподобны!» Я даже удивилась, что такие великие люди смотрят YouTube. Хотя вначале меня он как явление возмущал. Потому что за границей споешь, и они на второй день выкладывают в сеть. Совершенно не учитывая, хочу я этого, не хочу, в каком состоянии я пела. У меня есть записи, где я без прически — прямо с самолета — или голос звучит не так, как бы я хотела, у меня бывало в месяц по 17 концертов, он не может все время звучать блестяще. А снимают часто с мобильного телефона. Меня это сильно раздражало, теперь я поняла, раз пошли такие проекты — значит, то, что для меня не очень хорошо смотрится и звучит, для кого-то звучит и выглядит прекрасно.

— Рассказывают, раньше оперные примадонны за две недели приезжали в театр, где им предстояло петь, — адаптироваться к сцене, акустике, сейчас другой век, другие скорости, другие ритмы жизни… Самый экстремальный случай в вашей артистической практике?

— Пожалуй, мое выступление на Гавайях. После 14-часового перелета с посадкой в Лос-Анджелесе меня вытолкали на сцену — до сих пор ощущение, что пела «Норму» Беллини во сне. Хорошо, что это был концерт, а не спектакль. Хотя проект был престижный — меня приглашала сама Хилари Клинтон.

«Я хочу петь всё…»
— А проект с Янсонсом, о котором мы говорим, наметил для вас какие-то новые перспективы?

— Я уже получила несколько интересных предложений, в том числе по поводу партии Джильды, хотя я ее не пою, Баттерфляй — я согласилась. Это Гамбург и Сингапур. К сожалению, в наш, новосибирский, театр в этом году я мало попадаю: три постановки в Большом театре, потом в Мадриде… Пришлось отказаться от двух постановок в Италии, потому что я участвую в открытии главной сцены Большого театра после реконструкции — пою Гориславу в «Руслане и Людмиле», и мои агенты посчитали, что открытие Большого театра важнее Италии, сказали: «Надо засветиться».

— Вероника, вы, как принято сейчас говорить, человек мира, вашему божественному голосу всюду рады. Насколько это сложно — быть одновременно солисткой в Большом театре, в Мариинке и в Новосибирском оперном?

— Мне кажется, не сложно. Единственная сложность заключается в том, что нередко совпадает несколько проектов и бывает обидно отказываться. Например, у меня с мюнхенским проектом совпал «Реквием» Верди в Перу с Фурланетто — это величайший бас современности.

— Сам момент выбора мучителен?

— Для меня очень: я хочу петь всё! Но мне еще старые солисты в Мариинке говорили: «Вероника, всегда приходится от чего-то отказываться, не получается петь одно за другим, по очереди».

— Вы работаете с великими музыкантами — Гергиевым, Плетневым, Башметом, сейчас, я знаю, на подходе грандиозная программа со Спиваковым. Какое место в вашем творчестве занимает Теодор Курентзис?

— Мы сейчас с ним меньше видимся, Теодора мне постоянно не хватает — и в театре, и в жизни. Когда осознаешь, насколько он талантлив, насколько с ним и сложно, и замечательно, а какой получается результат — просто дух захватывает! Кроме того, он, безусловно, в моей жизни судьбоносный человек. Если бы он не поверил в меня после конкурса имени Марии Калласс и не привез сюда и столько в меня не вложил… Ведь все у меня началось с Новосибирского оперного: здесь я стала артисткой, отсюда меня узнала Москва, Мариинский театр, и пошло до Европы… Он, как талантливый человек, чувствует талантливых людей с необычайной тонкостью. А я, помню, в Новосибирск вначале не хотела ехать — сомневалась, как там будет, в Сибири? И потеряла год, сейчас искренне жалею.

«Мне хорошо здесь»
— Вероника, я еще раньше заметила, вы с такой нежной интонацией говорите про Новосибирский оперный — «мой театр», «у нас в театре»…

— Это на самом деле и нежность, и гордость. Я в Германии зрителям перед спектаклем — там есть такая форма общения, что-то вроде пресс-конференции, — с большим чувством рассказывала про наш театр. Мне очень хочется, чтобы о нем знало как можно больше людей. У нас поют такие титаны, как Бибичева, Горбунова, Видеман, Бондаренко, столько талантливой молодежи… А какой у нас хор! Таких в мире один-два. Я просто преклоняюсь перед его руководителем Вячеславом Подъельским. А наш балет! Я люблю свой театр, мне хорошо здесь.

— Ваш муж, Алим Шахмаметьев, известный дирижер, он строг к вам как к певице или в основном хвалит?

— О, Алим — это самый главный для меня человек и самый главный мой дирижер. Когда рядом такой музыкант, не пропадешь! Хотя меня он часто ругает. Говорит, что я ленивая, что делаю 10 процентов от того, что могу… Говорит: «Господь дал тебе талант, надо совершенствоваться и совершенствоваться — очень много заниматься…» Это у него такая метода работы со мной, когда мы вместе. А вот в прошлом году наши гастрольные графики складывались так, что мы встречались буквально на 10 минут и разлетались разными авиарейсами.


СПРАВКА
Родилась в Южной Осетии. В 2000 г. окончила Владикавказское училище искусств по классу вокала (класс Н. Хестановой). В 2005 г. окончила Санкт-Петербургскую государственную консерваторию по классу вокала (класс Т. Новиченко). Посещала мастер-классы Елены Образцовой, Джоан Сазерленд, Лучано Паваротти.

С 2006 г. — солистка Новосибирского театра оперы и балета.

Заслуженная артистка Республики Южная Осетия, заслуженная артистка Республики Северная Осетия-Алания.

ДОСЛОВНО
Вероника ДЖИОЕВА:
«В сложной ситуации, конечно, молюсь Богу. А ещё говорю себе: «Ты должна это сделать. Обратной дороги нет — должна, должна, должна! Себя жалеть нельзя. Только на какой-то злости к себе, на нерве можно преодолеть, казалось бы, непреодолимое»