Я не классик, я нормальный человек!

Книги и его эпоха
Впрочем, я немного забегаю вперёд: в продаже сейчас лишь первый том «Перекаты». Но как заверил руководитель фонд Анатолий Олейников: «Второй том будет к 9 Мая».

— Вся жизнь такая, как перекаты, — сказал о первом томе автор, приехавший на презентацию в Новосибирск. — Здесь песни, написанные в первой половине жизни. Это — молодые годы, а поздние — второй том.

Жизнь барда неизменно ассоциируется с походной романтикой — лес, костёр, гитара, верные друзья. «Как бы трудно ни жилось на свете, — говорит Городницкий, — всё равно для меня существуют какие-то абсолютные ценности, среди которых океан, загадки и сказки, в которые мы верим в детстве, а потом перестаём в них верить, как в Атлантиду. Это вещи, не имеющие валютной ценности». Но Александр Моисеевич с возрастом не забыл загадки детства и, как настоящий бард, остался романтиком.

— Я занимался исследованием строения твёрдой оболочки Земли, литосферы, под океаном, историей континентов и нашей планеты и многими другими вещами. В 1984 году, погрузившись на аппарате под воду, я увидел какие-то странные сооружения, напоминающие развалины старого города. Начал интересоваться и попытался воссоздать модель гибели Атлантиды, не противоречащую современным научным знаниям.

Думаю, каждый где-то в глубине души мечтает отправиться на поиски Атлантиды! Сам Городницкий со свойственным ему юмором добавляет: «Это у меня на старости лет крыша поехала!» Но в чудеса, кажется, ещё верит: второй раз известного барда приглашают отправиться в Горную Шорию на туристическом поезде «Зимняя сказка».

— Замечательный заснеженный город, где свежий воздух, где смеются, поют, поднимаются в горы на снегоходах. Это настоящий отдых и для взрослых, и для детей. Настоящий праздник! — вспоминает Александр Моисеевич.

2010 год стал для Александра Моисеевича по-своему особенным: кроме новосибирского «Избранного», вышла книга «Легенда о доме. Избранные стихи и песни», но уже в Санкт-Петербурге. «И эта книжечка, — говорит бард, держа в руках небольшое издание из серии «Азбука-классика», — самая лучшая из моих книг, потому что мне пришлось ужимать объём стихов и песен в три, в четыре раза, отбирая самые достойные».

В этот приезд Александр Городницкий презентовал и «След в океане» — книгу воспоминаний, вышедшую ещё в 1993 году.

— Эта книжка пользуется бешеным успехом. По ней сейчас завершена работа над сериалом: 4 серии по 26 минут каждая. Это документальный фильм, рассказ о жизни. Но не о себе любимом, а об уникальных хрониках: история детства, война, блокада, послевоенный Ленинград, мой родной горный институт, начало моих геологических экспедиций… В этом сериале около 200 моих песен и стихов. Здесь вся моя жизнь. И не только моя: говорится много об Окуджаве, о Высоцком, о друзьях! Это моя попытка рассказать об эпохе.

— Вы сегодня уже настолько известны, что практически живой классик, — спрашивали его журналисты. — Каково быть живым классиком?

— Кто живой? Я? — моментально реагирует Городницкий. И после вспышки смеха в зале продолжает: — Кто классик? Я — нет! Это последнее дело, считать себя классиком. Что вы?! Я нормальный человек. А классик я или нет — не моё собачье дело оценивать. Пока человек живой, рано… В последние годы я ощущаю ответственность перед теми людьми, которые ценят мое творчество. И мне приходится постоянно стараться быть лучше. А это очень трудно.

Мудрости Городницкого
О России: — Конечно, я верю в будущее России, потому что это страна многовековой культуры, великой литературы. Вижу позитивные изменения в том, что, сидя с вами, могу говорить всё, что захочу. Попробуйте сказать это в 1937 году или даже в 1953. Сейчас нет, по существу, тиранического режима, который выдавал себя за коммунистический.

Россия — это мой дом, мой родной язык. Я счастлив, когда мальчики, девочки в белых платьях с выпускных экзаменов идут и поют моих «Атлантов». Я чувствую себя частью этой архитектуры. Я счастлив, когда бывшие зеки мне говорят про «Материк»: «Ты что! Я в 42-м году эту песню пел в лагерях под Норильском!» Я как бы стал частью их. И это очень важно.

О литературе: — Я человек старомодный: люблю классическую русскую литературу и не люблю постмодернизма. Постмодернизм — это то, что разрушает: высмеивает русскую литературу, моделирует её издевательскими всякими вещами. Это распад, а дальше что? Русский стих беспредельно богат, есть ещё много рифм, и не надо их через левое ухо доставать. В традициях русской литературы будет всегда позитивное, созидательное начало. Сейчас размываются ценности, исчезает критерий, по которому определяется, кто поэт, а кто не поэт. Всё-таки поэт — это человек, которому в рифму или не в рифму есть что сказать людям. И сказать то, что от него хотели бы услышать.

О юности: — Сейчас каждый сам по себе. Нет того единения, когда мы собирались молодыми мальчишками на старших курсах — Лев Горбовский, Андрей Битов и другие, — обсуждали стихи, спорили, это от нас ушло на-всег-да! И это очень грустно. Такого тесного общения нет уже.

О «последнем заслоне»: — Будущее поколение — будет ли оно отличать прекрасное от плохого? Пойдут ли они в скинхеды или просто в уголовники, с одной стороны, или они будут видеть мир вокруг себя и думать не только о себе, но и о других? Кодекс строителей коммунизма строился на христианских заповедях. Хоть что-то было! А сейчас же ничего нет. Беда вся в том, что бездуховность — чудовищна. Русский криминальный шансон один чего стоит! Он и не русский, и не шансон. Что это такое? Это мерзость на грани фола и мата. По радио всюду звучит это безобразие. Что мы растим детей, чтобы жить по законам уголовного лагеря? Это проблема страны, которая считается самой читающей, самой духовной в мире. Сколько у нас было криков, что мы духовная нация!..

Как сказал Булат Окуджава (мы с ним разговаривали за месяц до его ухода), «сегодня всё поменялось: в 60-е годы мы были в авангарде. Это была борьба с ханжеством, с двойными стандартами в обществе. А сейчас мы в арьергарде: мы — последний заслон на пути этого звериного псевдокапитализма, наркоты, стяжательства, ксенофобии. Мы последние, кто обороняет эти бастионы культуры». Авторская песня — это то, что противостоит попсе вообще. А попса, тяжёлый рок, шансон — это всё-таки агрессивные вещи.

О комплиментах: — У меня очень смешная история была. Телевидение снимало на концерте, и подошли к мальчику лет пяти, спрашивают: «Мальчик, ты как относишься к творчеству Городницкого?» Мальчик нахмурился и говорит: «С творчеством Городницкого знаком последние четыре года». С одного года, что ли? — смеётся Александр Моисеевич.

Самый большой комплимент в жизни я получил в прошлом году, когда давал концерт в иркутской филармонии. Узнав об этом, все геологи с окрестной тайги, с Байкала собрались на меня поглядеть: приехали на вездеходах, в своих одеждах штормовых. И директор мне говорит: «Знаете, Александр Моисеевич, на ваш концерт какие-то странные люди пришли». Выхожу в фойе в перерыве, и за моей спиной один здоровый бородач говорит другому: «Интересный там человек приехал! Он все наши песни знает!»

Жизнь продолжается
Странно смотреть на Александра Городницкого, так сказать, из первых рядов: сидишь в окружении его поклонников, которые норовят то сфотографировать, то сфотографироваться с ним, ловят каждое слово в волнительном экстазе. Тут же журналисты, которые задают глупые философские вопросы затем только, чтоб перебить и вступить в диалог. И сам Городницкий кажется обычным человеком: спокойный, интеллигентный, удивительно остроумный и, несмотря на всю свою известность, не пафосный, не горделивый. Наверное, это суть барда, авторской песни: «Нужно о сложных вещах говорить просто. Песня должна быть понята с первого раза, задеть за живое. Если сразу не понята, тогда её петь не будут». А, может, это просто такой возраст — мудрость?..

— Одно дело, когда человеку 20—30 лет, другое — когда заканчивается восьмой десяток. Это совершенно разные вещи. Мне уже 77 лет. Сейчас я ощущаю себя в этом мире человеком уже старшего поколения. В том мире, каким бы он ни казался плохим, я был молодой, и поэтому испытываю острую ностальгию по юности.

Александр Моисеевич выглядит лет на двадцать моложе, и его «мудрости» — это просто слова умного человека. Сейчас известный бард планирует дописать книгу воспоминаний, потому что «жизнь-то продолжается», написать ещё стихи и песни. Но первым пунктом в списке планов Городницкого — «пожить ещё немного»...

«Россия — это мой дом, мой родной язык. Я счастлив, когда мальчики, девочки в белых платьях с выпускных экзаменов идут и поют моих «Атлантов». Я чувствую себя частью этой архитектуры. Я счастлив, когда бывшие зеки мне говорят про «Материк»: «Ты что! Я в 42-м году эту песню пел в лагерях под Норильском!» Я как бы стал частью их. И это очень важно».
Александр ГОРОДНИЦКИЙ.