Первичное — грех

Евгений Алдашев:

— Жил так, как живет молодежь. Началось все с легких наркотиков: анаша, гашиш и тому подобное. Я в этом не видел большого вреда. Я не знал другой стороны. Жил, как жило все мое окружение, и мне казалось, что я живу, как все. Семья воспитывала меня иначе, но есть еще друзья, приятели, улица. На тот момент хотелось попробовать все. Казалось, а что такого? Ну, покурю. Нет, вернее началось все с сигареты, алкоголя — с всего того, чем живет сейчас молодежь.

— Вы работали?

— Никогда. Наркоманы не работают. Обманывают, родителями манипулируют, мошенничают...

Сначала, лет с семнадцати, один-два раза в неделю кололся. Как удовольствие, расслабление, как для многих пивка попить в пятницу после работы. Оторваться. А потом, я сам не понимал как, это переросло в зависимость. И я без наркотиков уже не мог жить. Наркоман тратит минимум 500 рублей в день. Где берёт? По-разному. Там все методы хороши...

— Вы к суду привлекались?

— Привлекался, и не раз. За мошенничество. За наркотики.

— Но не сидели?

— Не сидел (с некоторым удивлением. — В. Б.).

— Просто везло?

— Везло. Или, скорее всего, Бог хранил. Такие ситуации были, что по всему выходило — мне сидеть, а при этом не садился... Потом, когда я понял, что в проблеме, когда родители узнали, то пытался лечиться.

— Родители, когда узнали, были нацелены на помощь, или на... наказание, скажем так?

— По-разному. Мама — скорее на помощь. Отец говорил, что это твоя проблема и ты должен с ней справиться сам. Дурная голова покоя не дает — головой своей и занимайся. У него была принципиальная позиция. Мне все хуже становилось, родители видели, что во всех сферах жизни идет деградация, годы идут, а я деградирую: ни семьи, ни работы. Родителям хочется видеть успех сына, но его нет. Хуже-хуже-хуже... Давай лечиться. Первая клиника не помогла.

— Что значит не помогла?

— У меня всегда было желание колоться. Я и брался за шприц всегда после лечения. Выходил и начинал колоться. Всегда. Тешил себя мыслью, что буду только раз в неделю. Но «раз в неделю» получалось две недели. Потом больше и больше, по нескольку раз в день. В клиниках лежал раза три-четыре.

— Что там делают?

— «Вырубают» тебя дня на три, чтобы ломку перенести легче было. Физическое тело полностью восстанавливают. Выходишь оттуда — щечки розовенькие, сам посытее выглядишь. Но выходишь — и колешься. К психологам ездил. Они какие-то терапии назначали, родители платили, а я сам не понимал, что делалось.

— Вам говорили: «Сегодня едешь к психологу» — потому и ехали?

— Нет, это и мое желание было. Но оно не приносило результата. Какой я был, такой и оставался.

— Родители терпели?

— А куда им деваться?.. Потом я пытался самостоятельно бросать. Закрывался дома. Думал, что перетерплю сам эти ломки, сам, на своей шкуре, без таблеток, и не буду колоться больше. Терпел, не спал. По две недели не спал... Тяжелое состояние... Только маленечко отлегало, я опять шел колоться. Снова ложь себе: я не буду сильно колоться, только помаленьку. И так год за годом. Девять лет.

Но где-то в душе я чувствовал: это не моя судьба, есть выход — что-то должно помочь. Я знал, что наркоманов «бывших» не бывает. И тогда внутри меня словно раздваивалось: я хотел найти выход, но начинал думать, что выход будет только тогда, когда я умру, когда наркотик убьет меня. И слава Богу, за людей, которые мне встретились тогда, которые рассказали, что есть центр реабилитационный, есть Бог.

— Когда это было, сколько лет назад?

— Три года. Сначала это казалось странным, смешным... Но прошло всего два месяца в центре. И они произвели работу внутри меня. Я прошел свою реабилитационную программу. Потом остался служить людям, которые приходили туда, и отдавал им то, что сам на тот момент уже получил. Знакомил их со Словом Божьим, открывал им Истину. Потом я уехал в библейскую школу в Благовещенск и прошел там обучение, получил духовное образование.

— Кем-то стали?

— Никем не стал (с усмешкой и непониманием. — В.Б.). Просто для себя. Я понял, где правда, где ложь. Мышление изменилось. Мы там целенаправленно изучали Библию, учение Иисуса Христа, которое там изложено. Библия — как бриллиант, на который можно смотреть и с той, и с другой стороны. Для каждой сферы жизни там есть учение определенное. Чтобы находить логичные ответы, надо не сваливать все в кучу, а, наоборот, научиться разбираться.

— С тех пор вы участвуете в жизни фонда?

— Безусловно.

— Работаете?

— У меня отделочная бригада.

Александр Тишкин:

— Александр, а вы сколько лет были наркоманом?

— Пять лет.

— И тоже не работали?

— Нет.

— Как вам это удается?! Я себя сколько помню, все время всем вокруг приходится работать.

— Время было такое: блатная жизнь, «получать со всех», «жить красиво». Так сформировался. «Понятия» не позволяли работать. Или было лень.

— У вас так же, как и у Евгения: попробовать все...

— Конечно. Улица диктовала условия. Я рос без отца, в семье не было авторитета, на который я бы равнялся. Поэтому я шел и искал других авторитетов. Воровство, обман... Все моральные принципы стерлись. Совесть исчезла.

— Вы в больницах часто лежали?

— 15 раз.

— Мама укладывала?

— Да, больше всего она способствовала. Я обещал маме, что брошу на день рождения, на 8 Марта, с Нового года. А самая крутая отмазка — сегодня уколюсь, а завтра брошу. Это была ложь. Даже когда я в клиниках перекумаривал, ощущения свободы не было. Больницы могут снять ломку, оказать физическую помощь, а первичное — это грех. А прощать грехи может только Иисус Христос. Ни врач, ни хозяин зоны не могут помочь в этом вопросе. Когда ты колешь в вену, в кровь, ты заключаешь завет с дьяволом. Не случайно самые сильные клятвы и заветы построены на крови. Новый Завет построен на крови Иисуса Христа. Он взял на себя наши грехи...

— Наркомания — завет с дьяволом?

— Да, проклятие, которое без Иисуса не разорвать.

— А как вы пришли в фонд?

— Ездил как-то на точку. Там народу всегда много. И как мы сейчас ездим, проповедуем, так и мне когда-то встретились такие люди, которые сказали, что есть Бог, есть выход из наркомании, два верующих человека. Мы сидели с кучкой пареньков: ха-ха, хи-хи над ними. Так, пренебрежительно. А потом, когда остался один, я подумал, как им это удается: не колоться, не пить, не курить? И жить? И кайфовать от жизни? Мне это непонятно было, потому что я привык кайфовать от наркотиков. А потом обстоятельства сложились так, что у меня выхода не было: или смерть, или тюрьма. Или Бог. Все. Так я попал в реабилитационный центр. И если сейчас Бог видит меня пастырем, то и я вижу в этом свое призвание.