Зри в корень!

«Приветствую тебя, пустынный уголок»

Повезло ему родиться рядом с пушкинским Михайловским, и первыми сознательными впечатлениями были картины природы:

Сей луг, уставленный
душистыми скирдами,
Где светлые ручьи
в кустарниках шумят.
Везде передо мной
подвижные картины:
Здесь вижу двух озер
лазурные равнины...

Эти чистейшие ручьи, озера, «за ними ряд холмов и нивы полосаты» и на восьмом десятке жизни, как в раннем детстве, он отчетливо видит перед глазами. Потом его вместе с семьей погнала вглубь страны война — эвакуация. Были бомбежки, лежали в болоте. Плыли, набившись «штабелями», в трюме баржи по каналу Москва-Волга. На поездах добирались до Сибири и обосновались в Новосибирской области, отца направили в глухое местечко мукомолом.

Вид на забор
— В очень раннем детстве увидел сон, и сейчас помню его отчетливо, даже свое эмоциональное состояние в этом сне. Вижу себя маленьким мальчиком, который стоит у высокого плотного частокола, и чувствую наваливающуюся, гнетущую тяжесть оттого, что на пути такой забор и его невозможно обойти. Я не подвержен суеверию. Если этот сон сбылся, то этот забор из частокола выстроил я сам у себя в голове, — говорит Анатолий Петрович.

Слепота подползла позже. А пока он ходил за четыре километра в школу в соседний колхоз. Будучи от природы левшой, узнал обидную тяжесть переучивания: как будто был в чем-то виноват. Научился писать обеими руками, но не перестал быть левшой. Рано пристрастился к чтению книг. Буквально проживал жизни героев. Как, например, Гюстав Флобер, описывая сцену отравления в «Мадам Бовари», ощущал привкус яда на губах. Такая чувствительность, возможно, впоследствии сыграла свою роль в потере зрения, которая развилась по неизвестной причине.

Натура подтолкнула и к самосовершенствованию. Для закалки спал на голых кирпичах русской печки. Со штангой, которую сделал из тележной оси, набив на концы большие деревянные чурбаки, приучался к физическим нагрузкам.

Куда поступать после школы? Только в МГИМО. Готовился сильно, понимая, что надо знать, как минимум, два языка. Отец сделал в дорогу огромный чемодан-сундук. Туда положили сотню сырых яиц, топленое масло. Приемная комиссия самого престижного вуза Москвы что-то разглядела во взгляде больших голубых глаз высокого, мускулистого провинциала — он прошел конкурс. Но, пройдя испытание, он вдруг потерял к этому вузу интерес. Взял свой чемодан-сундук и с острым чувством ностальгии вернулся домой.

«Мужайтесь!»
Слепота стала подкрадываться уже во время учебы в Томском университете. Угасали краски, строчки учебника наплывали одна на другую. Будущий юрист убеждал себя, что недостаточно сосредоточен. Потеря обзора затянулась на годы. В спокойном состоянии видел все, но при быстром движении становился слепым.

Внешне не казался подслеповатым — выучился обманывать себя и окружающих. Боялся, что отношение людей изменится, когда узнают о проблеме со зрением. Всячески сторонился девушек, а их к парню влекло. Однажды тренер попросил отнести гриф штанги с надетыми на него небольшими дисками-блинами из общежития в спортивный зал, до которого было два километра. Взвалив груз на плечи, как коромысло, пошел по городу. За Анатолием увязалась стайка юных девушек. Некоторые шли рядом, широко шагая, имитируя, как он несет груз. Другие вешали свои сумочки на гриф. Вскоре с одной из этих девушек стали встречаться.

К милой девушке очень влекло, но по мере потери зрения пробивалась мысль, что надо отойти, не портить ей жизнь. Придумывал причины, чтобы не встречаться, вел себя непоследовательно. Потом услышал вердикт именитого доктора: «Зрение вам сейчас восстановить не удастся. Мужайтесь! Возможно, придет время, когда медицина сможет побороть эту болезнь. А пока... Необходимо на время оставить университет, пройти медкомиссию, получить инвалидность и вступить в общество слепых».

Комиссия дала справку об инвалидности. Он, не желая мириться с горькой действительностью, разорвал ее. Потом разорвал и вторую справку. По городу передвигался без трости. Отказывался от пенсии, льгот, положенных инвалидам по зрению. Скрываемая слепота приводила к травмам и жестоким нелепостям. Его принимали за пьяного, за хулигана. Однажды при посадке в трамвай людской поток смел Анатолия со ступенек. Падая, он машинально схватил кого-то из пассажиров. Потом оказалось, что девушку «ухватил» за бюст и при падении потянул ее вниз. Лежа, защищал себе голову, так как сверху несся поток пассажиров, а девушка гневно наносила удары сумкой.

Когда притворяться зрячим было уже невозможно, оставил учебу и уехал домой. Обман принес нервное расстройство. Дрожали руки, слегка дергался подбородок, голос срывался. Увидев парня в таком виде, поселковые старушки осеняли себя крестным знамением. Мальчишки, словно принимая его за дурачка, бросали вслед комья грязи. На настойчивые письма той милой подруги Анатолий так и не ответил.

Спустя годы
Научился почти свободно ходить. Специально занимался плаванием — переплывал Обь и Томь. Не пользуясь фигурами и доской, на память играл в шахматы на двух-трех досках одновременно. Слушая доклады и лекции, все запоминал, а затем воспроизводил их в памяти. Со временем мог с первого раза «зафиксировать» преподносимый материал. Это давалось ценой огромного напряжения, хотя выручала память, которую сделало емкой чтение классической литературы с раннего детства. Ведь он еще в школе пересказывал целые страницы любимых книг.

Впрочем, сначала определился рабочим в кустарную мастерскую общества слепых в Верх-Туле. Был поражен убогостью производства и напуган непролазной грязью, в которой вязли даже лошади. Несколько десятков работников ютились в землянках и ветхих бараках. Это был период крайнего смятения: что же делать, если я жалкий, беспомощный инвалид?

Перелом произошел во время учебы в институте повышения квалификации руководящих и инженерно-технических кадров ВОС (Всероссийское общество слепых). Это было в живописном Подмосковье. Многие преподаватели были из ведущих московских вузов. Их жизнь, сложенная из дней, месяцев, лет, превращалась в подвиг. Здесь довелось встретиться со слепыми — выдающимися учеными, музыкантами, писателями. Настоящие заводы, где работали незрячие и слабовидящие, выпускали промышленную продукцию. Тогда же обратился в заочный юридический институт в Москве с просьбой зачислить на четвертый курс.

Установка была: «Слабо учиться и работать просто не имею права». После окончания вуза готовился к адвокатуре и преподаванию в техникуме. Но в 1965 году Анатолия Петровича назначили директором предприятия общества слепых. Был взят курс на кооперацию и капитальное строительство. В Верх-Туле, с которой сам начинал, хозяйственным способом соорудили новые производственные помещения, административное здание с клубом, медпунктом, буфетом и передвижной библиотекой. Грязь покрыли асфальтом, поставили железобетонный забор и проходную.

Сразу скажем, что пару лет назад Верх-Тулинская производственная база слепых была продана коммерческим структурам по низким ценам, сопоставимым со стоимостью квартир в Новосибирске. Это потрясло Анатолия Петровича. Но его заблаговременно «ушли», иначе он бы не допустил «растащиловки».

«Графовские развалины»
Под началом Анатолия Петровича Графова предприятие общества слепых со 100 человек выросло до 1300, включая 300 надомников. Кроме производственных объектов, были построены многоэтажные жилые дома, база отдыха, детский комбинат. В числе партнеров выступали более 20 крупных предприятий. В ВОС графовское предприятие вошло в десятку лучших. Его ставили в пример другим производственникам Новосибирска и области: «Поучитесь работать у слепых, посмотрите, какой у них порядок».

В нашей редакции трудится Галина Булаева, которая работала в те годы рядом с Графовым. Она говорит: «Он все старался сделать для людей». А он вспоминает, что Галина, носившая тогда фамилию Катугина, была сопровождающей в его командировках. Однажды самолетом в Москву везли целый мешок документов, чтобы получить разрешение на строительство. Наша Галя, эффектная блондинка, очень решительно проводила Анатолия Петровича через любые очереди в московские кабинеты и без разговоров предъявляла документы из мешка на стол.

Запомнился ему трогательный случай, когда однажды передвигаясь по Москве, он зашел в троллейбус, а перед нею закрылась дверь. Выйдя на следующей остановке, Анатолий Петрович увидел, что Галина не дожидается там, где ее оставили, а на своих высоких каблуках бежит за троллейбусом, и ей удалось догнать начальника.

Когда пришла пора обвальных реформ и остановились предприятия партнеров-заказчиков, группа заговорщиков, собрав профсоюзное собрание, внезапно объявила Анатолия Петровича Графова персоной нон-грата. И тогда, проработав директором почти 27 лет, причем 15 из них — председателем общества слепых, он ушел на пенсию по возрасту.

Сейчас имущество общества слепых в области в основном сдается в аренду, распродается ВОС. Остроумные инвалиды горько называют бывший завод среднего объема «графовскими развалинами».

Путем-дорогою
Анатолий Петрович очень скромный человек. Рассказывать о нем — мучение, так как он обычно сводит разговор к любимой теме: что надо делать государству, чтобы поднять социальный статус человека с ограниченными возможностями. Он попросил не говорить о его прошлой семье. Взывая к пониманию, удалось вымолить дозволение на упоминание, что наряду с ответственной работой ему приходилось заботиться о близких — тяжелобольных людях.

Мой герой, не любит рассказывать о своей жизни: «Стыдно, я стесняюсь». Вспомнилось выражение писателя Чехова: «Хорошему человеку стыдно даже перед собакой». «Анатолий Петрович может пересказать из Чехова целые страницы, которые читал 50 лет назад», — говорит его жена и друг, улыбчивая Лидия Илларионовна. Они обрели друг друга уже в пожилом возрасте. «Я долго шла к этому через все преграды», — уточняет хозяйка, инвалид детства по зрению.

Дома уютно и очень чисто. Белоснежные полотенца и салфетки. Умытая зелень и цветы многочисленных домашних растений, которые начала разводить Лидия Илларионовна, дарят ароматы, словно радуются вместе с хозяйкой. Эта пара обходится без помощи социальной защиты населения.

За годы работы Анатолий Петрович написал брошюры «Слепой — зрячий», «Воспитание трудового коллектива в системе ВОС», «Инвалиды как дополнение трудовых ресурсов в СССР», «Взаимоотношения и конфликты в коллективе» — каждая потянула бы на небольшую диссертацию. Однако он чувствует, по его словам, груз недосказанности. Свой опыт и свое желание сделать жизнь лучше он вкладывает в книгу, которую заканчивает писать: «Записки слепого». Если найдется организация или человек, желающие сделать доброе дело и помочь в издании, звоните Анатолию Петровичу по телефону 314-92-00.

Графов надеется, что общество выздоровеет: «В нем будет господствовать здравый смысл, при котором будет востребован положительный и отрицательный опыт». Слепым сейчас очень трудно. Да, они молчат. Анатолий Петрович цитирует Цицерона: «Но когда молчат — кричат».