Вечерние бдения

«Дерсу Узала» Арсеньева, «Фрегат «Паллада» Гончарова, «Рассказы о камнях» Ферсмана, «О пчелах и муравьях» Халифмана, «Занимательная физика» Перельмана, а также математика, химия, «Я иду по Восточному Саяну» Семенова-Тянь-Шанского и другие. Наш интерес к чтению всячески поддерживался родителями.

Вечерами мы усаживались вокруг круглого стола под электрической или керосиновой фитильной лампой «молния» с большим уютным абажуром, готовили уроки, а потом поочередно читали вслух или изредка играли в лото. По ощущениям это были очень теплые вечера. Конечно, мы озоровали, толкались, делали чернильные кляксы, сердились. Но рядом всегда были мама (постоянно что-то вязавшая на спицах или строчившая на машинке нам обновки) и дедушка, щелкавший на счетах очередной бухгалтерский отчет, — наши духовные пастыри, наставники, «укротители» и кормильцы.

Часы, размеренно тикавшие на стене, отбивали десять ударов. Мама, отложив работу в сторону, говорила: «На сегодня — все!», поднималась и уходила на кухню. Мы быстро складывали книжки в ранцы, освобождали стол, ставили на него посуду. Дедушка приносил кипящий самовар, мама — горячее с пенками молоко из русской печи, вкусный хлеб, варенье. А в военные годы — паренки из брюквы, сахарной свеклы, картофельные биточки, блины из овсяных выжимок с тертой картошкой. И мы дружно «гоняли чаи», обменивались впечатлениями, много смеялись, особенно когда с нами был еще и папа. Эти вечерние чтения и чаепития очень сближали нас, наполняя наши умы и души пищей духовной, а желудок — физической.

Война внесла очень серьезные коррективы в нашу жизнь, быт и, разумеется, в чтение. В первую очередь это были газеты со сводками «Совинформбюро» о положении дел на фронтах. Проза и поэзия тех лет далеко не вся вошла в советскую классику, но огромный патриотический заряд будил в наших душах ответную эмоциональную реакцию. Шагинян, Алигер, Луконин, Светлов, Шолохов, Симонов, Тихонов, Фадеев и многие другие стали нам известны по газетным публикациям тех лет.

К шестому классу я была одной из «просвещенных» учениц, но не была «книжной девочкой». Реальная жизнь, которой я жила полно, «со смаком», как и Лялюшка со Стасиком, как и все здоровые дети, корректировала мои нереальные представления.

Однако книга — моя первая любовь — в моей жизни сыграла большую роль. Позже жизнь, преподавшая мне много уроков, «поводив за нос» по свету, привела меня в «кладовую человеческой мудрости» — в библиотеку... Пятнадцать лет я проработала там. Свято, по-детски верила, что стоит протянуть к полке руку, снять нужную книгу — и грустный старик уйдет не один, а с подобными ему Эзопом или Хорем и Калинычем, остроумным Бернсом или стариком Болконским. Что потерявшая в себя веру девчонка обретет ее у Ассоль или Наташи Ростовой, розовому романтику добавит трезвости, а каждому, кто читает книгу, — мудрости. Много лет я была библиотекарем — поводырем по фондам библиотек. Под старость я хотела бы снова вернуться в ту страну.