Арии из опер на копне соломы

В середине пятидесятых годов прошлого века, как известно, в нашей стране широко развернулось движение за освоение целинных и залежных земель в восточной части России и Казахстане. Получив вместе с зарядом патриотизма подъемные, молодежь с песнями ехала туда, чтобы на новом месте строить новый соцбыт. Урожай хлеба на поднятых целинных землях был так велик, что Центральный комитет ВЛКСМ обратился к студентам с призывом оказать помощь в его уборке. И во время летних каникул они двинулись на целинные земли, чтобы помочь хлеборобам ощутить романтику степных просторов и пополнить свой тощий бюджет. В их числе был и Роберт Русаков. Летом 1956 года, после окончания второго курса университета, ему довелось убирать пшеницу в казахстанском целинном совхозе «Илийский», недалеко от Алма-Аты.

Сейчас у нас на полях всюду работают самоходные комбайны. А тогда они были еще редкостью. Уборка, как правило, производилась прицепными комбайнами. На пшеничном поле, куда попал Русаков, это был «Сталинец», работавший в сцепке с трактором ДТ-54. Одновременно с жатвой производился и обмолот колоса. Без остановки комбайна зерно из его бункера пересыпалось в кузова автомашин и увозилось на ток.

Чтобы сберегать, а не разбрасывать по полю образующуюся после обмолота солому, за комбайном шел прицепленный к нему соломокопнитель. Работать на копнителе в паре с Робертом Русаковым поставили окончившую третий курс университетского истфака Лидию Милованову. Если смотреть с точки зрения тягловой рабочей силы, то между ними не было ничего общего. Она невысокая, хрупкая двадцатилетняя девчонка. Он — рослый, крепко сложенный, уже начавший матереть двадцативосьмилетний парень. Однако отношения людей, в том числе в работе, определяются не только физической, но и духовной силой, а также степенью симпатии друг к другу. В данном случае симпатия проявилась на все сто процентов, благодаря чему смуглянка Лида нашла с Робертом общий язык во всем, в том числе и в работе.

А она у них была не столько сложная (нужно было нажимать ногой на педаль агрегата, когда в нем наберется достаточное для образования копны количество соломы), сколько некомфортная. Вместе с соломой от комбайна летело столько образующейся при обмолоте пыли, что на глаза приходилось надевать защитные очки, а рот закрывать марлевой повязкой. Притом в середине дня жара поднималась до 40 градусов. И тогда перегревались не только люди, но и техника. Моторы у трактора и комбайна начинали давать перебои, глохнуть. Поэтому жатва велась в наиболее прохладное время: с утра пораньше и до двенадцати, потом — с четырех вечера и до наступления ночи. А в середине дня люди укрывались от жары в тени, под копнами соломы.

Места здесь были прекрасные. На краю южного горизонта легкими воздушными контурами проступали белые и синие зубцы далеких вершин Алатау. В их стороне, как парусные фрегаты, проплывали еле заметные издали облака. Но над степью, где два летних месяца трудились Роберт с Лидой, не было ни одного дождя.

Пшеничное поле, на котором шла уборка, было таким огромным, что казалось безбрежным морем. И комбайн на нем работал не только днем, но иногда и ночью, при свете фар. Со временем не считались. Было, конечно, трудно. Но особой усталости Роберт с Лидой не чувствовали. Потому что уборка хлеба воспринималась ими как праздник. И стоящие впереди комбайна стеной еще нетронутые колосья пшеницы, и щетинистый ковер ее стерни с копнами соломы позади комбайна — все было наполнено каким-то особым золотистым сиянием. А запах нагретой жарким летним солнцем спелой пшеницы, как запах только что вынутых из печи с подрумяненными корочками теплых, свежих пшеничных булок, был таким приятным, таким ароматно-бодрящим, что помогал прогонять усталость. И, конечно же, сказывалась молодость с ее приливом бодрости, приливом сил даже в самых трудных условиях.

— Ну как ты, сильно сегодня устала? — спрашивал Лиду Роберт по окончании рабочего дня.

— Нет, только чуть-чуть, — отвечала неунывающая смуглянка. И, отряхнувшись от налетевшей на нее от комбайна соломенной пыли, продолжала со свойственной ей жизнерадостностью улыбаться, шутить.

Однажды случилось так, что после работы по жаре в комбайне сломалась какая-то деталь. А запасной для замены не было. Пришлось комбайнеру вместе с трактористом на ДТ-54 ехать в ремонтную мастерскую совхоза, чтобы взять там вышедшую из строя запчасть, а заодно прихватить кое-что и для трактора на случай его поломки. Студентам они сказали:

— Ждите нас. Быстро вернемся и продолжим жатву.

Но ожидание затянулось. Подошел вечер, а комбайнера с трактористом все не было. До полевого стана, где жили приехавшие в совхоз студенты, было километров восемь, если не больше. Автомашину, которая после работы отвозила Роберта и Лиду вместе с совхозными механизаторами, не прислали. Идти пешком далеко, ведь рано утром снова возвращаться к комбайну.

— Что будем делать, Лида? — спросил Роберт.

— Да, наверное, здесь придется ночевать.

— Ладно, пусть будет так, — согласился Роберт.

На ночь они устроились на копне свежей соломы. Мягко. И запах приятный, хлебный...

В университете Роберт Лиду еще не знал. Познакомился с ней в поезде, когда ехали на целину. Под перестук вагонных колес всегда создается обстановка, располагающая к разговору по душам, который помогает людям узнать друг друга. И быстро сближает их. Так произошло и с молодыми людьми. А при дальнейшем общении в совхозе Лида стала все более и более завоевывать сердце Роберта.

...С наступлением сумерек жара спала. Дышать стало легче. И молодые люди любовались закатом солнца, догоравшим золотисто-розовым светом на краю поля. Это было так красиво, что Роберта охватило блаженство. Если к этому добавить еще, что рядом находилась девушка, которая ему очень нравилась, то надо полагать, что бывший штурман Военно-морского флота был счастлив на все сто процентов. И душа его запела, а вместе с нею запел и он сам.

Стал исполнять арии из опер, слышанные раньше в театрах Баку, Москвы. Конечно же, не те, по ходу которых мавр Отелло в припадке ревности душит невинную Дездемону или жестокий Алеко кромсает ножом свою неверную Земфиру заодно с ее не в меру пылким любовником. Нет... Это были нежные, волшебные арии влюбленных юношей из опер «Богема», «Травиата», «Искатели жемчуга» и других, подобных им.

— Откуда ты все это знаешь?! — восклицала в изумлении очарованная импровизированным выступлением Русакова Лида. И просияла: — Пой еще, пожалуйста. Мне очень нравится!

И Роберт пел. Пел вдохновенно, самозабвенно, для единственной своей слушательницы. Такого необыкновенного творческого подъема в столь необычайной романтической обстановке не испытали, наверное, даже самые знаменитые тенора мира! С наступлением темноты сначала умолкли цикады, затем перестали пиликать на своих «скрипках» кузнечики. Слышался лишь тихий шелест колосьев пшеницы под ветром. А сверху светила луна, заливая их своим серебристым светом. Высоко в небе горели звезды. До них было далеко-далеко. Но когда Роберт смотрел в сияющие от восторга глаза сидящей рядом с ним Лиды, ему казалось, что он видит в них отражение этих звезд...

Ночь эта для Роберта и Лиды была наполнена таким волшебным очарованием, что казалась сказкой. И спать им совсем не хотелось. Если до этого они испытывали друг к другу просто взаимную симпатию, и не более, то с этой ночи их сердца заполнило то большое, глубокое чувство, которое называется любовью. А что касается остального... Как вспоминает Роберт Сергеевич, чтобы ненароком не обидеть чем-нибудь Лиду, он даже ни разу не поцеловал ее в ту ночь. Только нежно брал ее руку при исполнении оперных арий, где это предусмотрено их содержанием...

Подремонтировав комбайн, приехавшие рано утром механизаторы сразу начали жатву (в сухой казахстанской степи росы не бывало). Роберт с Лидой, позавтракав тем, что им привезли, заняли свои места на соломокопнителе. И за работой целый день не чувствовали усталости.

По возвращении в Москву Лида Милованова дала отставку своему прежнему обожателю, тоже студенту МГУ, который считался ее женихом. И стала встречаться с Робертом. На следующий год они поженились. А еще через год у Русаковых родился сын. Учиться с грудным ребенком на руках, проживая в студенческом общежитии вдали от родителей, было, конечно, очень трудно. Но Лида не бросила университет, как это нередко бывает у молодых мам. А взяла только годичный академический отпуск для ухода за ребенком. Роберт же для пополнения студенческого семейного бюджета в свободное от учебы время подрабатывал на разгрузке-погрузке овощей, ящиков с различными товарами на складах Москвы. Так и пережили трудное для них время. В 1959 году одновременно окончили Московский государственный университет и получили дипломы преподавателей истории.

Ну а далее жизнь свою Роберт и Лида связали с Новосибирской областью. Сначала трудились в Искитимской общеобразовательной средней школе № 2. Потом переместились в Академгородок, где после защиты диссертаций стали кандидатами исторических наук. Лидия Михайловна работала в институте истории, философии и филологии, специализировавшись там как этнограф. Роберт Сергеевич в том же институте был ученым секретарем. Вместе с первым его директором академиком Алексеем Окладниковым участвовал в создании пятитомного фундаментального труда по истории Сибири. С 1973 года стал ученым секретарем президиума Сибирского отделения АН СССР по гуманитарным и экономическим наукам. Совмещал эту работу с преподаванием истории в государственном университете Академгородка...

Перед пенсией старший научный сотрудник Русаков возглавлял Сибирское отделение издательства «Наука» АН СССР. На заслуженный отдых вышел в шестидесятидвухлетнем возрасте по заболеванию сердца.

Однако и после этого не сидел без дела. Еще восемь лет трудился над подготовкой к печати рукописей книг, выходящих в издательстве Новосибирского государственного университета...

Не забывает Роберт Сергеевич и о том, что он бывший военный моряк, выпускник не только Балтийского высшего военно-морского училища, но и знаменитой Соловецкой школы юнг. Получив там в 1944 году специальность радиоюнга, с шестнадцати лет воевал с гитлеровцами в Баренцевом море на борту «Морского охотника».

Сейчас бывший североморец, несмотря на солидный груз прожитых лет и все свои болезни, — один из самых активных членов Сибирского регионального совета юнг огненных рейсов Великой Отечественной войны. Проводит большую работу по военно-патриотическому воспитанию подрастающего поколения, чтобы душа у наших парней была, как парус — крылатой, полной желания достойно служить своей Родине, своему народу.

Что же касается любви, начавшейся на копне целинной соломы... Сейчас она продолжается на одной из улиц новосибирского Академгородка, где живут Лидия Михайловна и Роберт Сергеевич Русаковы. Они вырастили двоих сыновей, дав им хорошее университетское образование. Оба сына имеют семьи. Живут дружно, проявляя заботу о родителях, как и они о них.