Люди гибнут за металл

Семёновна устроила ледяной прием.

— Что случилось? — спросил Левадин.

— Ты украл деньги! — сквозь слезы выкрикнула жена. — И не смотри глупо. Не играй в невинность. Исчезли две купюры в тысячу и пятьсот рублей. Хранились они вместе с другими деньгами. Чужой взял бы все. Значит, воришка домашний.

— У тебя железная логика! — иронически заметил Левадин. Он сел, ошарашенный, на стул, поставил у ног чемоданчик.

— Логично! — все больше заводилась Мария Семеновна. — В санатории тебе нужны были деньги. Бабы ведь деньги любят!

— Мели, Емеля, твоя неделя! Какие бабы? Мне ж седьмой десяток лет, помнишь?

Мария Семеновна кисло улыбнулась:

— Я провела свое расследование. Сын и дочь — вне подозрений. Им верю, как себе. Остаются: сноха, зять и...

«Упрямая баба!» — кипело у Левадина в голове. Да и оправдываться он не хотел, не зная своей вины. Пальцы его конвульсивно дергались, в висках стучало.

— Чужой не мог взять, — твердила одно и то же жена. — Ты накануне отъезда видел, куда я спрятала деньги. Протранжирил... Признайся, все равно теперь деньги не вернешь!

— Да в чем мне признаваться-то? Хотя... Кое-что я вспомнил. В тот раз несколько минут в твоей спальне рылась сноха.

— Беседовала я со снохой... Тратит Люська много, но и зарабатывает хорошо. Клялась, божилась...

Когда сноха вернулась с работы, Левадин решил «перепроверить показания». Начал с фразы: «У нас пропали деньги...» И договорить не успел. Люська зыркнула на тестя обиженными глазищами:

— Воровкой не была и не буду!

— Но я тебя видел в спальне жены...

— Искала дочкино платьице. И не нашла.

— А деньги не подвернулись?

— У тебя что, крыша поехала?

Люськино хамство взорвало Левадина: «Дура, воровка!» — возопил он.

— На себя посмотри! — пошла в наступление «ласковая» сноха. — Ни кожи, ни рожи. Какая баба...

— Ишь, как заговорила, — забегал по комнате тесть, — сгинь с глаз моих долой!

Когда он остыл, с болью на душе подумал: «А если Люська не виновата? Надо было начинать с чести, с совести, а я сразу с верхней полки. Не тот разговор получился».

В последнюю неделю Левадин разговаривал «начистоту» с сыном и зятем.

Сын ухаживал в совхозе за телятами. Времени у него оставалось много. И от рюмки-другой сынуля не отказывался.

— Чем занимаешься, когда телята накормлены, напоены, клетки почищены? — начал издалека отец.

— Всякое случается. В основном режемся в карты.

— И на деньги?

— Если есть.

— Проигрываешь?

— Как карта выпадает. В долг играем.

— А если просадишь большую сумму?

— Что ты, папка, мы же на медяки!

Сын приподнял голову, словно видел отца впервые, и сурово сказал:

— Только я к пропаже денег не причастен. Ясно? И на этом поставим точку. И давай прекратим этот пустой разговор.

— Разговор-то мы прекратим, — согласился отец, — но и ты не испытывай судьбу. Брось карты, не к добру они.

На душе у Левадина — грустный осадок. Оставался неопрошенным зять. Руки у него золотые: сварщик, печник, столяр, бондарь. Последнее время заказов становилось все меньше и меньше (зять выпить не дурак), но деньги иногда в карманах похрустывали.

После отъезда Левадина в санаторий зять как раз запил. Домой пришел поздно, облепленный лопухами, без фуражки, с помятым лицом. Испугал своим видом детей. Себя проклинал, нервничал. Утренняя похмелка обернулась снова пьянкой. И потому Левадин заключил, узнав обо всем, что деньги у зятя — дармовые. Пришел он в дом зятя вечером. И обнаружил, что тот опять пьян.

— Страдаешь? — с ехидцей в голосе спросил Левадин.

— Проглочу таблетку.

— Не таблетку тебе надо, а лозину.

— Завяжу. Навсегда завяжу, — поднял нечесаную голову зять.

— Тысяча первое серьезное заявление... На какие шиши гуляешь?

— Окна стеклил...

— А у меня деньги украли...

— А-а-а, понятно. Тень подозрения тебя, папаша, в наш дом привела?

— Никакой тени! Обыкновенный визит вежливости. О тебе молва по деревне ползет. Не пей, не разрушай семью.

Возвращаясь домой, Левадин ещё раз решил поговорить с женой.

А речь свою он начал миролюбиво:

— Мария, дорогая, не держи меня за подлеца. Клянусь я тебе всем святым! Сегодня мы смотрим друг на друга с недоверием. Каждый считает себя чистым, а другого — подлецом. Сплошной кошмар, — тяжело вздохнул Левадин. — Думы гложут меня...

— Перестань оправдываться, — резко махнула рукой Мария Семеновна. — Деньги взял ты!

У Левадина задергались жилки под глазами, кровь ударила в голову, помутилось сознание. Он нащупал на столе утюг, встал со стула и пошел на жену, сидящую в кресле. Мария Семеновна побледнела.
Трудно предсказать, какой бы финал мог приключиться. На счастье, в комнату впорхнула четырехлетняя внучка.

— Баба! — звонким голосом известила она о себе. — А у меня что-то есть! Красивенькое!

Внучка подбежала к бабушке и протянула ей... две купюры.

— Кто тебе их дал? — прошептала Мария Семёновна.

— А я сама их взяла для своей копилки.

— И когда?!

— А когда дедушка уезжать собирался.

...Левадин шумно вышел из комнаты и оглушительно стукнул дверью.