Война после победы

Солдаты отдыхали, занимались боевой подготовкой; награжденным вручали ордена и медали. 1-го мая части и подразделения прошли торжественным маршем по улицам и площадям Вены, одной из самых красивых столиц Европы.

Но война есть война, и вскоре мы получили новый приказ: двигаться на Прагу и уничтожить сопротивляющиеся части фашистов.

Весна была в полном разгаре. Земля покрылась зеленью, зацвели кустарники, деревья. Хотелось сбросить шинель и окунуться в эту природную красоту! Но приходилось вновь идти навстречу «мясорубке» — неизбежной спутнице войны.

Через пару дней остановились. Командир полка полковник Кудрявцев вызвал командиров батальонов на рекогносцировку. Я с капитаном Белоусовым направился к указанному месту. На ходу успел черкануть домой, что, видимо, идем в последний бой, и передал солдатский треугольник полковому почтальону.

На возвышенном месте остановились. Боже мой! В лощине догорали наши танки. Картина страшная. Видимо, бой был жестоким. Жаль было танкистов. А пробивать «дыру» в обороне противника придется нам, мы это понимали. И приказ был краток: полк на узком участке в три эшелона, батальон за батальоном должны прорвать оборону противника. Я, минометчик, поддерживаю огнем наступление всех трех батальонов.

Но, к нашему удивлению, противник начал отводить свои войска. Немного позднее мы узнали радостную весть: немецкое командование подписало акт о безоговорочной капитуляции. И теперь их главная мечта — уйти в зону американских войск, подальше от российских солдат. Командир дивизии Герой Советского Союза генерал Денисенко отдал приказ: преследовать и уничтожать огрызающиеся части противника. На каждом удобном рубеже фашисты оставляли заслоны, и ломать их сопротивление приходилось дорогой ценой. Я похоронил своего связного, товарища по войне, сибиряка Николая Сафронова. Рядом были свежие могилы наших гвардейцев.

Ночью были в первом чехословацком городе Зноймо. Нас встречало все население. Радость, дружелюбие сияли на их лицах, приглашали домой, за столы. Но мы стремительно продвигались на Прагу.

Наконец у реки остановились. Разнеслась грустная новость: наших парламентеров немцы расстреляли. Мне приказали занять оборону у паромной переправы. Большую часть солдат я не знал, подразделения перемещались на форсированном марше. И только опытные мои старые, проверенные в боях сержанты Анатолий Шац и Александр Ташланов помогли мне в этой сложной ситуации.

Ночь прошла тихо. Наступило утро 11 мая 1945 года. Сквозь густой речной туман я увидел немецкого офицера с белым платком в руке. Его расстегнутый плащ болтался на ветру. Не стрелять! Несколько раз я во всю силу легких крикнул по цепи и сам пошел навстречу офицеру. Оберст-полковник коротко объяснил, что наших парламентеров расстреляли не немцы, а власовцы, и просил сопроводить его в наш штаб. (Школьное знание немецкого языка мне очень пригодилось.)

Часа через два по цепи меня вызывают в штаб. Командир 2-го батальона москвич майор Крымов Николай Иванович и с ним мои товарищи, офицеры Александр Мещеряков из Ногинска, Вилен Чистяков из Киева, Иван Казанцев из Костромы и я должны переплыть реку и принять капитуляцию немецкой группировки.

Честно скажу: у меня язык онемел и во рту пересохло; радость была невелика. Но приказ есть приказ. Как дальше было? Все очень просто. Мне и Ванюшке Казанцеву досталась дорога между двух населенных пунктов — Стадлец и Опоржане; она была забита автомашинами, на которых сидели немцы, как на параде. Ванюшка, черноглазый, высокий, стройный лейтенант с вечной улыбкой на лице, сегодня был хмур, сосредоточен. Мы прошли метров пятьдесят вдоль колонны, увидели вплотную настороженного неприятеля, хмурые любопытные взгляды и вернулись к столу, где, приходя, солдаты складывали свое оружие, строились в колонны и шли в наш тыл. Душа у меня была неспокойна. Трудно было поверить, что таким образом кончится война, во сне бы такое не приснилось.

Но вот к столу подходит офицер в форме «СС». Я видел их в бою, но не в такой обстановке. Он медленно расстегивает кобуру и достает пистолет — парабеллум. Хороший пистолет, у меня в заднем кармане такой же был. Но вместо того, чтобы бросить его в кучу с оружием, он левой рукой ставит его на боевой взвод. Зачем? Кто будет первой мишенью — я или Ванюшка? Доставать свое оружие поздно, не успею. Немецкие солдаты притихли, наблюдая за нами. Неужели так глупо кончится для меня война, начало которой я помню с далекого октября 41-го года в народном ополчении? И зачем матери написал о последнем бое? Дальше мысль оборвалась...

Немецкий офицер выстрелил себе в сердце, решив смертью заменить плен. Солдаты оттащили труп в сторону, продолжая бросать оружие, и под командой своих сержантов, офицеров с педантичной для немцев четкостью маршировали в тыл.

Так 11 мая закончился для меня последний день войны. В это время подошел русский эмигрант (еще с Первой мировой), профессор Кайзерман, и попросил познакомиться с «комендантом» этого района. Майор Крымов повертел головой и пальцем указал на меня. Так я стал новоиспеченным «комендантом», ездил в старинный город Табор, чтобы оформить передачу трофейного оружия генералу Свободе, будущему министру Чехословакии. А после вторично встречался с маршалом Ворошиловым и Василием Сталиным. Но это уже другая тема. А пока выбрал пенек, удобно сел на него и написал письмо в свой родной город Кольчугино Владимирской области. В газету. С просьбой: пишите нам, девушки! Мы победили и скоро приедем к вам! Подписался сам и написал фамилии своих товарищей. Город и девушки откликнулись. Спасибо вам, бабушки и прабабушки!