EUR 105.8090 Война и мир Анны Долгаревой
Лауреат поэтической Григорьевской премии и военкор — о жизни на грани смерти
«Бог говорит Гагарину: Юра, теперь ты в курсе: нет никакого разложения с гнилостным вкусом, нет внутри человека угасания никакого, а только мороженое на площади на руках у папы, запах травы да горячей железной подковы, березовые сережки, еловые лапы, только вот это мы носим в себе, Юра…» Эти стихи широко разошлись по соцсетям еще три года назад. А на этой неделе в Новосибирске побывала их автор, поэт и военкор из Харькова Анна Долгарева.
«Не могу подвести людей…»
В Театральном зале Новосибирской государственной областной научной библиотеки 30 сентября, в 19:00, состоится ее встреча с читателями — в рамках тура Анны Долгаревой по Новосибирской области, организованного Фондом «Культурный радар».
— Мне пришлось отказаться от участия в фестивале во Владивостоке, например, — объясняет Анна. Перед нашим разговором у нее была встреча со студентами в Колывани. — Вместо Владивостока лягу отлежаться. Дело в том, что я не умею планировать. Все это было запланировано в июне-июле, и я согласилась. А потом оказалось, что все встречи в городах идут буквально впритык... Это очень тяжело. Я и так сейчас не в лучшем состоянии — у меня погиб близкий друг 20 сентября, а на следующий день мне нужно было выступать. Но подвести людей не могу. Хотя, честно говоря, не знаю, как я все это вывожу.
Перед Новосибирском Анна выступила в Архангельске, на Соловках, в Северодвинске. В Архангельск поэта пригласили местные меценаты — Светлана и Дмитрий Даниловы. А в Новосибирск Анна попала благодаря деятельному участию местного Союза писателей, а точнее, новосибирским поэтам Дмитрию Рябову и Кристине Кармалите. И здесь она пробудет почти неделю — ее ждут встречи со студентами колледжей и просто любителями хорошей литературы, ведь в первую очередь Анна настоящий поэт. Но это не все. Анна — поэт и журналист, который уже восемь лет буквально живет на войне.
Как к русским относятся на Украине
— Я там не была восемь лет. Все это время производилась идеологическая накачка людей. И судя по тому, что мне редкие оставшиеся знакомые рассказывают, там все очень сильно поменялось. Когда-то было нормальное отношение — как к братскому народу. Если и был какой-то негатив по поводу исторической роли России в отношении Украины и нежелание идти по пути России, предпочтение пути Запада у какой-то части творческой интеллигенции, то у глубинного народа всегда отношение к России было позитивное. Что там происходит сейчас? Насколько я понимаю, все довольно плохо.
Но опять-таки: деконструкция украинской пропаганды приносит свои плоды. Это мы наблюдаем на освобожденных территориях. Получается, Херсонско-Запорожскую область мы освободили, не говоря уже про остальную часть Донбасса — Донбасс вообще отдельный регион. Сейчас идет референдум в Херсонской и Запорожских областях (разговор состоялся 26 сентября — Прим. авт.). Проголосовало уже больше половины избирателей. И учитывая, что Украина грозит гражданам тюремным сроком за участие в референдуме, скорей всего, большая их часть проголосовала положительно.
Про любовь
— Три года вы работали военкором в Донецкой и Луганской Народных Республиках. Если кратко, что вы вынесли для себя за это время?
— Я людей научилась, пожалуй, видеть. Человеком-то я была довольно поверхностным, эгоистичным. И как многие юные люди, концентрировалась на своих душевных переживаниях. А тут ты наблюдаешь людей, которые пытаются выжить посреди настоящей трагедии. Наблюдаешь настоящий героизм, настоящую смерть. И со своей микровселенной ты переключаешься на общую вселенную. И тогда ты уже не можешь не чувствовать каждого человека, начинаешь видеть людей. И любить их, пожалуй, по-настоящему.
— А что значит любить людей по-настоящему?
— В юности я была склонна к любви эгоистичной. Я говорю сейчас и о мужчинах, и о родителях, и о близких: заполучить этого человека себе и, условно говоря, что-то от него получать. Например, получать любовь, то есть признание собственной ценности, внимание. А настоящая любовь, она в том, чтобы отдавать. Когда ты видишь этого человека и у тебя не возникает сомнений — отдать ему что-то, дать ему то, что ему нужно, — это про любовь.
Уйти — это стыдно
— Вы много встречались с людьми, которые постоянно живут под пулями и снарядами. Какие черты их отличают?
— Во-первых, их отличают инсульты и инфаркты. Потому что это, конечно, чудовищно, невыносимо — жить в ощущении, что завтра тебя и твоего дома может не стать. Реально на людях это очень тяжело сказывается. И есть, конечно, некий фатализм. Очень долгое время — до 24.02.2022 — была некая смиренная безнадежность: люди уже потеряли надежду на вмешательство России и были готовы смириться с тем, что они всю жизнь проживут между миром и войной, жизнью и смертью, в таком Лимбе — безвременье. И это, конечно, чудовищно. Очень тяжело было на это смотреть, об этом говорить. К счастью, Россия вмешалась.
— А как можно охарактеризовать русских солдат? Тех, кто находится на передовой?
— Русский солдат — это совершенно уникальный юнит (боевая единица — Прим. авт.), благодаря которому мы выигрываем войны. Мы удерживаем какие-то рубежи и берем новые позиции совершенно вопреки всему. Вопреки глупости генералов, вопреки недостаточному материальному обеспечению, благодаря людям, их мужеству и… любви. Потому что это и есть настоящая любовь — высшая, когда ты за товарищей. Любовь — это чувство товарищества, чувство локтя. Человек, который погиб недавно, мой друг с позывным Закат, — я спрашивала его: «Ты будешь воевать до конца?» Он ответил: «Ну как же, ведь уйти — это же стыдно. Когда твои товарищи воюют и погибают, а ты уходишь…». Вот это и есть любовь.
— С украинскими военными встречались?
— С парочкой пленных. Это случилось в Мелитополе, когда был полный развал и разруха, а я была единственным журналистом. Была такая ситуация: приезжаю в военный участок, открывает дверь какой-то парень, по гражданке одетый. Спрашиваю: «Где ваши пленные?». Отвечает: «Я пленный». Второй — рядом сидит, пасьянс «косынка» на компе раскладывает. Они очень переживали, чтобы я не брала у них интервью. Потому что дома их за это, разумеется, убьют. Два западенца пожаловались на то, что ковид, работы нет. Поэтому, мол, и пошли воевать. Первый был мелкий, молодой — он более осознанный. Чувствовалась, что ему не все равно и страшно. Понимает, как их кинули: обоих вызвали на слаживание и бросили под колонну танков. И парень этот, по нему было понятно, что он больно переживает это предательство. Второй же был поглупее — типичный сельский дядька, лет 35.
Мысли о близких, котики и религия
— Судя по тому, что о вас пишут, вам пришлось буквально самостоятельно спасать себя от помешательства. Как бороться с депрессией, мыслями о суициде?
— Во-первых, кто сказал, что я удержалась? А во-вторых, думаю, не стоит стигматизировать неврозы и переживания. И конечно, имеет смысл обращаться за медицинской помощью, когда это необходимо. Разумеется, от суицида удерживают мысли о близких, котики и религия. Сейчас у меня тоже тяжелое состояние, но я держусь за религию, как за спасательный круг. Читаю псалтырь — это для меня как будто принять таблетку «обезбола».
— Сегодня обыватель растерян: он не знает, как себя вести, куда себя деть. Кто-то бежит в другие страны, кто-то скрывается от мобилизации. А на ваш взгляд, что нужно делать?
— Я считаю, что тем, кто бежит в другие страны от мобилизации, просто надо закрывать въезд в Россию и конфисковывать их имущество. Потому что погибают лучшие, а эти будут жить и размножаться? То, что мобилизация проходит, это хорошо. Это способ выиграть войну и правильный шаг. Хотя, конечно, если в ходе мобилизации выявляются нарушения, то есть же специальная горячая линия, куда нужно обращаться. А для нас сейчас главное — полезными делами заниматься, тогда не будет времени накручивать себя на бабские истерики…
ИЗ ДОСЬЕ
Анна Долгарева родилась в 1988 году в Харькове. Детство и юность прошли частично в Харькове, частично в деревне на севере Белгородской области — у родителей отца. После окончания химического факультета Харьковского национального университета переехала в Киев, работала журналистом. В 2013 году переехала в Санкт-Петербург. Через год после начала военных действий в Донбассе приехала в Луганск на похороны любимого человека, ополченца ЛНР, командира артиллерийской батареи Алексея Журавлёва. В Луганске осталась жить, стала военным корреспондентом, позже переехала в Донецк. В 2018 году вернулась в Россию, но регулярно ездила в командировки в Донбасс. С началом специальной военной операции на Украине постоянно ведет репортажи с фронта. Лауреат поэтической Григорьевской премии (2019), Всероссийской литературной премии имени Левитова (2021), VII Всероссийского фестиваля молодой поэзии имени Леонида Филатова «Филатов Фест» (2022), приза читательских симпатий пушкинской премии «Лицей» (2022). Автор трех сборников стихов. Регулярно выступает с концертами в разных городах России и Донбасса.
АКТУАЛЬНО
