Цвела сирень, играли дети, или Приглашение к счастью

Гул затих. Я вышел
на подмостки.
Прислонясь к дверному
косяку,
Я ловлю в далеком
отголоске,
Что случится на моем
веку...

Эти строки одного великого поэта — Пастернака — навсегда слились в нашем сознании с образом другого, тоже из великих, для кого подмостки были как счастьем сотворчества с залом, так и мигом своеобразного приглашения на публичную казнь… Ведь кто такой Высоцкий? Драматический актёр? Поэт? Бард или шансонье? Всё — «да», потому что всегда и во всём он был Автор, и это — корневое. Наверное, не случайно именно в Новосибирске есть памятник и небольшая аллея его памяти, сооруженные не без участия тех, кто сам хорошо умеет держать в руках гитару. Этот говорящий аккордами и самый красноречивый после человеческого голоса инструмент бардов.

Шансон, он же — авторская песня?
«Философский» разговор с одним из них, Николаем Васильевым, в канун первого новосибирского фестиваля «Звёзды сибирского шансона» не очень-то клеится. Он предпочитает говорить образами — своими и друзей-товарищей, которых прошло через вот эту маленькую да удаленькую студию множество. Я, как могу, отвлекаю его от образной поэтической стихии, пытаясь для себя прояснить, чем же шансон отличается от просто авторской песни?.. Но, действительно, как говорить о песне без самой песни? И получается у нас разговор на троих: Николай Васильев, я и музыкальный центр с компьютером, который давно стал — опять же после гитары — незаменимым спутником творчества.

Одна рука Николая по привычке, на уровне рефлекса, беззвучно перебирает пока молчащие электронные клавиши, другая блуждает по клавиатуре компьютера:

— Вот это Володя Колганов: правда, здорово! Нет, ты вслушайся в слова, они у него, пожалуй, главное, хотя и вокал хорош. А это Игорь Малинин — какой голос, настоящий профессионал! Вот Андрей Демешкин: я помогал ему с аранжировкой, Дима Попов, а это мы с супругой, Натальей Васильевой…

Пальцы Николая бегают по кнопкам, потом перебирают диски: свои с Наташей и друзей, и, кажется, несть числа тем, кто в родном Новосибирске может вот так, запросто, тоже взять гитару и воспроизвести сакральное:

Когда мне невмочь
пересилить беду,
Когда подступает
отчаянье,
Я в синий троллейбус
сажусь на ходу,
В последний, в случайный…

«Мне этот город снится по ночам…»
О родном городе, кстати, у новосибирских бардов-шансонье немало песен. Вы можете в любую минуту послушать их в You Tube, но всё-таки приходите на фестиваль. Около двух десятков авторов рискнули выйти на подмостки вместе, в один вечер, и на это было каждому из них непросто решиться, потому что каждый из них сам по себе личность. А это, сами понимаете, товар штучный, не привыкший к штамповке в любом смысле и качестве... Будет праздник и будет акт коллективного сотворчества-сопереживания, как это бывает пока, к сожалению, не так уж часто: на Волге, под Самарой, в Переделкине или в залах на концертах, посвящённых памяти того, кто всегда не мог отличить подмостки от плахи…

— А вот этот голос узнаёшь? — спрашивает Николай Васильев, — очень талантливый человек, я для него диск аранжировал, не «блатягу», у него есть всякое, но как многие русские таланты он, увы, подвержен «пристрастию», а какой мастер!.. А вот это Саша Церпята, талантлив, плодовит, по-современному энергичен и предприимчив: семью-то кормить надо! Меня сам Жагоров всё время подталкивает: «Николай, локтями работать надо!» А я ему: «Да не умею я и не хочу: у попсы всё равно денег больше и залы она легче собирает…» Чем мы от неё отличаемся? Попса она и в Африке попса. А мы где-то между классикой и ею — вроде прослойки, не разучившейся ещё соображать, и хочется, понимаешь, очень хочется, чтобы мир звучал, не был немым, как вот эта стена или колонна. Вроде ветки плюща или дикого винограда вокруг железобетона будней.

— А как возникает желание творить? — спрашиваю Николая. — Для меня это самая большая загадка. Вот сейчас шёл сюда по переходу над Большевистской: пыль, жара, внизу шесть рядов автотранспорта, в округе несколько заводов, и не верил, что смогу вообще с тобой о песне говорить. Это должна быть какая-то невероятная в наше время потребность высказаться…

— Ты преувеличиваешь. Человек — существо духовное и продолжает оставаться им даже в железобетоне. Уж меня сколько жизнь била и тёрла: родился в Ташкенте, образование получил в Новосибирске, работал и в Киргизии, и в Крыму, это сейчас вроде как немножко остепенился, но начинал как автор поздно, уже когда было за тридцать, и ничего, вот эту песню знаешь?

Мне этот город был знаком
почти что с детства.
Здесь каждый дворик,
переулок привечал.
Скажу я вам без лишнего
кокетства:
Мне этот город снится
по ночам…

Чаша сия — у всякого своя
В разговоре Николай как-то употребил слово «лабух»: мы, мол, лабухи… Буквальное значение этого слова довольно узкое; вспомнилось классическое: «Не стреляйте в музыканта, он играет, как умеет!» Но, показалось нам, что в этой уничижительной позе якобы ресторанного музыканта есть своеобразная гордыня: что с нас взять — играем, как умеем! Хотя любой из так называемых «лабухов», сколько их ни встречал, всегда, что называется, себе на уме, а уж тот, кто сам пишет песни, — тем более. Своеобразный жаргон профессиональной гордыни. Потому что барды преимущественно действительно профессиональные музыканты, с приличным образованием, но мало кто из них добивается большого, скажем так, коммерческого успеха. Потому что, к примеру, аренда Большого Кремлёвского дворца, некогда Дворца съездов, на один лишь вечер обходится в несколько миллионов рублей. Понятно, что такое могут позволить себе Митяев плюс ещё два-три человека на всю страну. А удел действительно многих — подмостки далеко не в самых престижных местах, — жить-то надо. Потому что тот, кто жить не очень-то хочет (прости, Господи, но бывают такие!), пройдя классический путь певца кочегарок и котельных, начинает со временем всё чаще и больше наливать.
Николая минула горькая чаша сия. Он ссылается на родителей: здоровая генетика и нормальное воспитание. А сколько их, бойцов гитары и свободного слова, пало в «сражениях» прежде всего с самими собой?

Царство им небесное, но даже протест против несправедливости земной и существующих порядков лучше всё-таки выражать на трезвую голову…

— Подвезти? — на прощание спрашивает Николай.

— Сейчас пробка, лучше на метро, а ты куда?

— Да, понимаешь, очень хочу, чтобы в концерте принял участие… (называет имя), а у него для составления программы даже флэшки нет: вот забегу в магазин и — к нему!

На улице во дворе цвела сирень и играли дети. А по ту сторону «китайской стены» девятиэтажки слышен был усталый рык улицы Большевистской. Удел современного духовного существа: суметь в этих условиях уловить запах сирени и услышать музыку огромного города.