Работать много, с драйвом — в удовольствие

— А еще господин Прохоров с прошлого года «проходит» как автор внедрения шестидесятичасовой рабочей недели…

— Дискуссия по этому поводу идет очень смешная, потому что содержания никакого. Как только пытаешься получить содержательный ответ, тебе говорят, что рабочие умирают, что ты — против трудящихся, против модернизации, потому что хочешь заставить людей работать 60 часов. Глупость полная. Если смотреть с точки зрения работника, смысл предложения вот в чем. Продолжительность основной рабочей недели зафиксирована: 40 часов. Еще 20 часов человек может подработать дополнительно (половина ставки). Что сейчас происходит? К нам обратились сотрудники высокой квалификации: «Я слесарь шестого разряда, отработал 40 часов и хочу работать еще. Но в своей организации могу трудиться дополнительно не по своей профессии, а по основной специальности не имею права». Предложение РСПП: давайте разрешим каждому, если он хочет, с его письменного согласия, трудиться на 1,5 ставки на его рабочем месте за дополнительные деньги.

Низкая производительность и... мобильность
— Большинство людей и так на своем месте выполняют работу на две, а то и три ставки. А в штате числятся на одну и зарплату получают, соответственно, одну. Или, например, на малом предприятии человек может быть одновременно бухгалтером, экономистом, менеджером по продажам, а по трудовой книжке — только бухгалтер.

— Я в РСПП как раз веду комитет по рынку труда и кадровым стратегиям. И, собственно говоря, есть такое слово — конкурентоспособность. Так вот, если посмотреть на нашу страну, то мы зависли между развитыми странами, у которых высокая производительность труда и, соответственно, высокие социальные стандарты, и развивающимися странами, у которых производительность труда постоянно растет, но очень низкие социальные стандарты. У нас низкая производительность труда. И мы в среднем отстаем в шесть раз по производительности труда, а по некоторым отраслям, например в машиностроении, — в двадцать. Поэтому, когда мы говорим о нашей стране как о конкурентоспособной в глобальном мире, мы должны понимать, что Трудовой кодекс должен стать стимулирующим лифтом для того, чтобы люди стремились хорошо работать и хорошо зарабатывать, иначе ничего не будет.

— Весь мир работает на договорных отношениях и высокопроизводительный труд — это труд свободного человека. Почему мы неконкурентны в области трудовых отношений, немобильны? У нас другой менталитет?

— У нас мобильность в семь раз меньше, чем в Америке, в том числе и из-за того, что у нас нет дешевого съемного жилья. Что первично — непонятно. Должна появиться услуга, тогда рынок будет развиваться. Я бы, помимо мигрантов, добавил еще другой процесс — иммиграция миллиона человек в год. Причем уезжают так называемые ап и миддл, то есть те люди, которые успешны. И эта проблема меня гораздо больше беспокоит. Я даже вывел для себя экономическую формулу этого процесса: переехать за границу стало дешевле, чем бороться здесь. Вот это — ужасная история. Потому что уезжают те люди, которые добились успеха, но они не хотят продолжать работать в своей стране.

Что касается проблемы миграции, мне кажется, что ее бояться не надо, ее просто надо нормальным образом структурировать.

Почему еще нужна мобильность? Конкурентоспособность той или иной территории будет определяться вменяемостью ее руководителя. И мобильность как раз покажет, где сильный руководитель, а где нет. Есть рабочие места, очень небольшой набор рабочих профессий, на которых нужна неквалифицированная рабочая сила. Но это не является показателем конкурентоспособности страны. В любых странах непрестижные рабочие места обычно заполняются иммигрантами, и это нормально. Посмотрите историю Америки. Там прямо видно, как этнически менялись дворники или таксисты. Сначала были корейцы, затем русские, теперь — индусы. Кто сменит их, пока непонятно. Мобильность населения — вещь очень полезная, и полезна она должна быть для всех. И для работодателя, который будет бегать и искать хороших сотрудников. И для сотрудников, которые будут иметь огромный выбор. Я думаю, что при наличии мобильности у нас резко уменьшится стоимость жилья по причине того, что будет рынок найма жилья в тех регионах, в которых бурно развивается экономика. Процесс этот сложный и неоднозначный, решение найти трудно. Но иногда приходится действовать методом проб и ошибок. Не попробовав, не поймешь.

А еще в мире миллиард человек работает на дистанционных рабочих местах. Например, все американские call-центры находятся в Индии. У нас разрешено быть только надомником. В основном это не очень высокая производительность труда. А, например, женщина, главный бухгалтер, родившая ребенка, вполне может, имея компьютер и удаленную сеть, делать баланс дома, когда ей первичные данные присылают по компьютеру. Соответственно, происходит экономия времени, не теряется квалификация. И проблема неработающих матерей — гигантская по стране — решается изменением двух вещей… Тем более что население у нас уменьшается. В мире пока никто не придумал, как при уменьшающемся населении сделать так, чтобы рос ВВП. Просто такого никто не делал никогда. Ситуация у нас очень в этом смысле тяжелая: конкурентоспособность понижена, да еще и население уменьшается. Поэтому точность трудовых отношений должна быть максимальная.

«К сожалению, всем не поможешь...»
— А люди действительно хотят сегодня много и с драйвом работать, но с гарантией достойной оплаты, чтобы жить на порядок выше…

— Приведу пример сёрфера, когда встает большая волна. Люди пытаются встать на эту волну и у них долгое время это не получается. Но когда человек встал на волну и первый раз прошел 100—200 метров, у него нет пути обратно. Он уже заражен этой страстью и будет заниматься инновациями, несмотря на неудачи, падения и синяки. Вот, пожалуй, это самая главная задача государства — пробудить эту страсть и дать возможность среде самореализоваться. Пока с этим делом обстоит относительно неважно. Страсть немного уходит в песок.

— Ваш «Ё-мобиль» поднял большую волну!

— Потому что он бросает в некотором смысле серьезный вызов. С точки зрения драйва, это самый интересный проект. Самое интересное, что на сайте нашего «Ё-мобиля» уже 15 тысяч потенциальных покупателей.

— Кому подарите первый?

— Я сказал ребятам из «Прожекторперисхилтона», когда снимался в этой передаче, что подарю им по машине. Есть у меня обязательство и перед одной девушкой, которая лучше всех каталась на стоячем скутере во время молодежного форума «Селигер», где я проводил «Инновационную смену». Видите, первые пять машин уже пристроены. Куплю их и отдам, кому обещал. А остальные могут рассчитывать, только начиная с шестой. Вовремя не подсуетились, что поделаешь!

— Помимо этого проекта, есть ли еще какие-то инновационные направления?

— Я тихонечко веду медицинское направление, связанное с развитием спортивной медицины. Сейчас пока я это делаю в качестве благотворительности, но, судя по тому, на какой стадии мы сейчас находимся, это может вылиться в очень интересный бизнес, связанный со всеми лошадиными видами спорта. Это третье направление. И четвертое — это биохимия, пока непубличное. Мы копим силы, потому что там должны быть реальные прорывы. Новое направление в слиянии химии с биологией может выдать новый интересный результат. Остальные идеи мы рассматриваем, как бы записываем для себя на будущее и пока откладываем в сторону, потому что одной маленькой группе уже сложно — у нас семнадцать крупных проектов. Все они строятся по одному принципу — собирается сильнейшая команда менеджеров, а я занимаюсь только стратегическим планированием. Если вижу, что возникают проблемы, тогда вмешиваюсь. Управлять тяжело становится.

— Вы много тратите на благотворительность. Трудно жить, когда у вас постоянно просят деньги? На бизнес, создание команд, строительство объектов, просто люди обращаются…

— Я давно к этому привык. И такая жизнь меня устраивает. Мой благотворительный бюджет — несколько десятков миллионов долларов в год. К сожалению, всем не поможешь. Но у меня есть приоритеты: спорт, культура, помощь тем, кому тяжело. На каждом направлении сидит группа профессионалов, не я принимаю решение, кому помогать, а они — люди, глубоко понимающие проблему. Я поддерживаю не то, что мне нравится. В вопросах культуры я полный лох. У меня свои странные пристрастия. Но если я профессионал в бизнесе, то должен осознавать, что в остальных областях не разбираюсь. И умею организовать процесс так, что верное, прорывное направление определят специалисты. А я только дам лимит денег.

— А помните свой первый заработанный рубль, первое управленческое решение?

— После службы в армии подрабатывал грузчиком. Можно было и не призываться в армию, но я все равно пошел. Хотел испытать, какова настоящая жизнь, хотел сам за себя побороться. В институтские годы мы с Хлопониным начали продавать «вареные» джинсы, бизнес быстро пошел вверх. Мы разбогатели: я купил с рук старую «Ладу» и тратил деньги на девчонок и гулянки. Это был последний раз, когда обладание деньгами приносило мне настоящую радость. А после института я отдал джинсовый бизнес друзьям и пошел работать в банк…

Несмотря ни на высокий рост, ни на высокое сегодняшнее положение, Прохоров не смотрит на людей свысока. Он прост в общении, очень открытый человек и не хочет этого скрывать. И вообще, сложилось впечатление, что в душе он еще мальчишка, который вот так легко играет в бизнес.