Из Каса в Кеть

Я в радиорубке. «Всем, всем, всем! — разрезает эфир дробный перестук морзянки. — Я — центральная станция пароходства. Ждите важное правительственное сообщение». И через минуту: «Сегодня, без объявления войны, фашистская Германия вероломно напала на нашу страну…»

Так на наше судно пришла страшная весть о начале войны. Когда я пригласил в радиорубку замполита Незаметдинова и показал ему принятые радиограммы, он побледнел, закрыл дверь и, сверля меня глазами, шепотом произнес:

— Этого не может быть! Ты что-то напутал и принял шпионскую радиостанцию. Запрещаю тебе это сообщение разглашать!

— Товарищ замполит, по уставу я подчиняюсь только капитану судна. Ему и вручу сообщение. Ошибки нет.
Да, к сожалению, ошибки не было. Все это происходило 22 июня 1941 года в 9 часов по московскому времени — спустя несколько часов после того, как вражеские бомбардировщики обрушили удары на Брест, Киев, Севастополь…»

Так описал получение известия о начале войны ветеран Западно-Сибирского пароходства радист Андрей Генрихович Хабас.

Наиважнейшим грузом в войну был на Оби лес. Древесина требовалась для строек, шахт Кузбасса, изготовления железнодорожных шпал и многого другого. Но ее не хватало, потому что не хватало тяги для вывозки леса на судах и плотах. Нехватка судов для вывозки леса, особенно с малых рек, была столь острой, что в пароходстве решили перебросить с Енисея на Обь три маломерных парохода и один газоход. Перевод судов через Карское море посчитали длительным и опасным, так как весной 1942 года здесь появился фашистский линкор «Адмирал Шеер», потопивший наш легендарный ледокол «Сибиряков». Тогда-то и решили воспользоваться позабытым и позаброшенным Обь-Енисейским каналом, бездействовавшим более сорока лет.

«Обь-Енисейский канал сооружен в 1882 — 1891 годах. Система эта связывает судоходную реку Кеть (правый приток Оби) с Малым и Большим Касом, впадающими слева в Енисей.

…Большая часть Обь-Енисейского канала представляет глухую необитаемую тайгу и движение по нему крайне затруднено…»

Зная это, в пароходстве все же решились организовать экспедицию «Из Каса в Кеть», возглавить которую поручили М.Г. Назарову и капитану-наставнику А.М. Багаеву. Участником этой уникальной и малоизвестной экспедиции был и знакомый нам Андрей Генрихович Хабас — в те годы молодой судовой радист. Его дневниковые записи, любезно предоставленные автору этой статьи, стали еще одним документальным свидетельством поистине героического похода четырех маломерных судов через оставшийся бесхозным полуразрушенный канал.

Первая запись — от 2 мая 1942 года. «Прибыли в Красноярск. Нас направили в Злобино — принять пароходы «Пограничник», «Механик», «Капитан» и газоход «Газ-25». Комплектных радиостанций не оказалось: все отправили на фронт. Получил лишь старенький радиоприемник КУБ-4. Передатчик и другое оборудование собрал сам — из старья. Осознаю свою ответственность: вся связь с внешним миром — через мою радиорубку. Не подвести бы…»

Караван из четырех судов вполне благополучно прошел по Большому Касу и в начале июня вошел в устье Каса Малого, затем в речку Ломоватую, а далее — в Озерную, приток Кети. И Малый Кас, и Язевая, и Ломоватая, кроме того, что сильно мелеют, во многих местах перегорожены заломами из вековых деревьев и карчей. Система шлюзов, плотин и прокопов, спрямляющих речные излуки, в значительной мере пришла в негодность, и речникам приходилось их обновлять, углублять русло, расчищать, иногда с помощью взрывов — нагромождения заломов и карч.

Долго — с 19 июня по 10 июля — пропихивались, протаскивались через шлюз Марьин стан. «Берега реки здесь крутые и сплошь песчаные. При подъеме вода смывает в фарватер песок. Укрепляем берега «фашинами» — заплотом из дерна, веток, кольев, хлыстов. В окрестностях вырубили почти весь березняк и тальник. Даже пришлось таскать хлысты за 1,5—2 километра. На сотни метров вокруг сняли дерн, перетаскали десятки тонн земли, песка, вбили сотни кольев, свай. И это все для 30-минутного прохода… Зато появилась уверенность — пройдем!»

О том, каким сложным и трудным было это прохождение по узким и обмелевшим рекам, говорит и то, что у пароходов пришлось с одного борта снять колеса и отрубить надстройки. Дважды сооруженные плотины срывала подпертая вода.

Ищу в записях жалобы на питание и бытовые нужды и не нахожу. Только однажды летописец посетовал: «Обувь разбита. Два дня назад с кочегарами сплели лапти, а сегодня они почти развалились. Поправимо, сплетем еще. Вот только мешают комары. Особенно жаль водолазов. Они работают в холодной воде, руки их заняты, и комары безнаказанно терзают их лица и шеи».

В обязанности радиста входили и ежедневные записи известий от Совинформбюро, которые он зачитывал во время перерывов. Задача была нелегкой, ведь от этих сообщений зависело настроение людей. Учитывая это, печальные известия Андрей Генрихович старался ужимать, а хорошие читал полностью, иногда и несколько раз — по просьбе слушателей. И видел: утомленные люди взбадривались, светлели их лица…

После Водораздельного озера стало полегче, ведь пошли к Оби, под уклон.

«13 августа. Уже август! Сегодня в третий раз пустили воду с Нового шлюза. В результате все суда прошли на Ломоватую — приток Кети.

24 — 26 августа. Вышли из шлюза Красного. «Пограничник» сел на мель. Делаем ворот…
У шлюза Веселого дружно разбираем заломы карч и бревен. Чувствуется подъем у всех рабочих.

3 сентября. Прошли шлюз Ломоватый. Последний! Канал Обь-Енисейский позади! Стоим на Кети у поселка Усть-Озерного. Все говорят, что здесь, после тайги, как-то светлее. Делаем оборот и идем вниз по Кети. Проходя мимо выхода канала, даем прощальные гудки. Все трудности позади. Мы прошли! Мы победили!»

Да, было чем гордиться речникам, перетащившим из Енисея буквально на руках четыре судна, так необходимых на Оби. В ту же навигацию они приступили к работе.