EUR 107.4252 Николай Ватутин
Сложнее оказалось с кандидатурой командующего Воронежским фронтом. Назвали несколько военачальников, но Сталин отводил их. Вдруг встает Николай Федорович и говорит:
— Товарищ Сталин! Назначьте меня командующим Воронежским фронтом.
— Вас? — Сталин удивленно поднял брови.
Я поддержал Ватутина, хотя было очень жаль отпускать его из Генерального штаба.
И.В. Сталин немного помолчал, посмотрел на меня и ответил:
— Если товарищ Василевский согласен с вами, я не возражаю».
Уточним: 15 мая 1942 г. Александр Василевский был назначен начальником Генерального штаба, а Николай Ватутин, занимавший пост первого заместителя начальника Генштаба еще при Георгии Жукове и с 1940 г. считавшийся его правой рукой, оказался в подчинении Александра Михайловича. Наверное (и об этом имеются косвенные упоминания), самолюбие Ватутина было уязвлено, и он при первой же возможности попросился, так сказать, на передовую. Но гораздо больше убедительных свидетельств другого плана: Николаю Федоровичу, человеку с великолепной профессиональной подготовкой, широким военным кругозором, натуре творческой, неугомонной, вне зависимости от кадровых трансформаций, личного служебного положения в Генштабе очень хотелось испытать себя фронтовой практикой, на полководческом посту.
А почему же Сталин был удивлен самовыдвижением известного в стране и армии генштабиста? Да потому что знал, как складывалась его предыдущая военная служба. Как командир Николай Ватутин достойно проявил себя еще в далекие двадцатые годы в должностях командира стрелкового взвода, помощника командира роты и помощника начальника полковой школы в ранге ротного командира. Все остальное время он служил в штабах и учился. Не было у Николая Федоровича опыта командования полком, дивизией, не говоря уже о корпусе и армии. Одно дело планировать операцию под определенного командующего, а другое — самому проводить ее в жизнь, непосредственно управлять массой войск. Тут требуется особая школа.
И тем не менее в труднейшее для страны и армии время Верховный главнокомандующий согласился назначить Ватутина командующим фронтом. Выходит, верил, что отсутствие командного опыта Николаю Федоровичу все-таки удастся возместить талантом, присущими ему трудолюбием и высочайшей ответственностью.
Николай Ватутин родился 3 (16) декабря 1901 г. в селе Чепухино тогда Курской губернии, а ныне Белгородской области. «Родился в семье крестьянина, — сказано в его автобиографии, хранящейся в личном деле.
— Возглавлял семью мой дедушка. Семья достигала по численности 25 — 26 человек и имела одно общее хозяйство — зажиточное, состоявшее из одной хаты, надворной постройки, ветряной мельницы, конной молотилки и 3 — 4 лошадей. Земли было: надельной до 15 десятин и, кроме того, почти ежегодно бралось в аренду у помещика до 10 десятин. Наемный труд не применялся».
Написано в духе времени, можно сказать, с классовых позиций. Об истинной зажиточности Ватутиных можно судить по тому, что численностью в 25 — 26 человек, считай, целым взводом, они обитали в одной избе. Сельскому учителю, открывшему у Николая Ватутина удивительные способности к наукам, с трудом удалось уговорить большое семейство направить подростка на учебу в коммерческое училище. Причем книги и тетради для своего любимого питомца учитель приобрел за свои деньги и затем четыре года оплачивал его учебу.
О крестьянских корнях Николая Федоровича по-своему свидетельствует такой эпизод: однажды его, командующего фронтом, пригласили испробовать полевой обед. Ватутин, к тому времени уже генерал армии, увидел у кухни разбросанные куски недоеденного хлеба. Он так и не сел за раскладной стол, приказал собрать красноармейцев и произнес перед строем прочувствованную речь о хлебе, который всему голова. Вспомнил и деда Григория, который умер от голода...
Судьбу Ватутина предопределила служба в Красной армии. Он был призван в 1920 г. и рядовым бойцом, а затем отделенным командиром участвовал в боях против армии Махно под Луганском и Старобельском. Смышленого, схватывающего все на лету, как тогда выражались, отделкома направили в Полтаву на курсы красных командиров. В процессе учебы курсы были преобразованы в школу, и Николай Федорович окончил ее с блеском. Удостоверение краскома по выпуске 1922 г. ему, кстати, вручал наркомвоенмор Михаил Фрунзе, посетивший Полтаву. Затем жадного к знаниям Ватутина ждала учеба в авторитетной для того времени Киевской высшей объединенной военной школе.
После четырех лет командной службы, о которой говорилось выше, Николая Ватутина определили в штаб 7-й стрелковой дивизии, где он, что называется, с первого часа пришелся ко двору. Не минуло и года его работы в должности помначштаба соединения, как в аттестации была особо отмечена его склонность «самостоятельно работать в оперативном отношении».
Эта самостоятельность, можно уточнить, самобытность Николая Ватутина базировалась на глубоких и разносторонних знаниях. Где бы Николай Федорович ни учился — в Полтаве, Киеве, на основном, а позднее и на оперативном факультетах Военной академии имени М.В. Фрунзе, в Академии Генерального штаба, он никаких иных оценок, кроме «отлично», не получал. Начальник академии имени М.В. Фрунзе Борис Шапошников собственноручно дополнил аттестацию выпускника Ватутина таким выводом: «По всем вопросам имеет свое самостоятельное суждение».
Неудивительно, что еще в начале 1930-х годов Высшая аттестационная комиссия при Реввоенсовете СССР занесла в протокол по отношению к начальнику штаба 7-й стрелковой дивизии такую запись: «Считать целесообразным использовать Ватутина Н.Ф. в Генеральном штабе РККА». И спустя годы Николай Ватутин, обогащенный опытом службы в должностях заместителя, а потом начальника штаба Киевского особого военного округа, принимает в Генштабе под свое начало Оперативное управление, а затем становится первым заместителем начальника Генерального штаба.
Почему не Николая Ватутина, а Александра Василевского, его подчиненного, назначили начальником Генштаба, когда заболел Борис Михайлович Шапошников? Высказывания по этому поводу почти единодушны. Когда в период битвы под Москвой основной состав Генерального штаба был эвакуирован в район Арзамаса, именно Василевский с небольшой по составу оперативной группой генштабовцев был оставлен в столице, при Ставке ВГК. В динамике ежедневных докладов о развитии обстановки Сталин, как полагают, и разглядел в генерале Василевском талант стратега, аналитический ум, кристальную честность, и этим все было предопределено.
Воронежским фронтом Николай Ватутин прокомандовал недолго. В октябре 1942 г. его назначили командующим Юго-Западным фронтом, которому в ходе контрнаступления под Сталинградом предстояло нанести главный удар. Ватутин при подготовке к операции внес ряд предложений, с которыми в Ставке согласились. Он сумел скрытно сосредоточить для удара за Доном свои армии.
После войны в захваченных архивных документах противника обнаружилось признание немецкого генерала Альфреда Йодля: «...Мы полностью просмотрели сосредоточение крупных сил русских на фланге 6-й армии на Дону».
С началом контрнаступления соединения 5-й танковой и 21-й армий Юго-Западного фронта нанесли серьезные потери 3-й румынской армии на первой позиции обороны. Но в глубине обороны в резерве находились более стойкие немецкие соединения. Вводить в сражения танковые корпуса для развития успеха или выждать более благоприятного момента? Николай Ватутин принял крайне рискованное, но оправдавшее себя решение: в сражение были введены 1-й, 26-й и 4-й танковые, а чуть позже 3-й и 8-й кавалерийские корпуса.
К исходу 19 ноября 1942 г. войска Юго-Западного фронта продвинулись на 25 — 35 километров. Это был крупный успех. Для сравнения: взаимодействующая с войсками Юго-Западного фронта 65-я армия Донского фронта сумела продвинуться только на 3 — 5 километров.
Под Сталинградом Ватутин убедил всех, что обладает не только оперативным предвидением, но и интуицией, которая не менее важна для полководца. В принципе, любой военачальник досконально знает все способы ведения боя и операции, все разновидности военной хитрости, которыми можно озадачить противника.
Но далеко не каждому удается применить эти знания творчески, с умом. Нужен, кроме всего, еще и природный талант. Как говорится, у всех поэтов под руками один и тот же словарь русского языка, да только, пользуясь единой лексикой, один создает шедевры, а другой вымучивает что-то крайне далекое от подлинной поэзии.
Под Сталинградом Ватутин искусно создавал и внутренний, и внешний фронты окружения противника. Когда генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн в районе Котельникова и Тормосина собрал кулак из 30 дивизий — группу армий «Дон» — для деблокирования окруженных войск, Николай Ватутин, сразу оценив масштаб опасности, изменил направление удара своих основных сил, направив их в тыл тормосинской группировки врага. В ходе этого наступления один из танковых корпусов совершил 250-километровый рейд по тылам гитлеровцев к станции Тацинская, где при поддержке авиации захватил крупную тыловую базу немецких войск. На аэродроме было захвачено и раздавлено танками более 300 германских самолетов, а на станции — эшелон с разобранными самолетами.
Легко ли Ватутину, до этого два десятилетия проработавшему в штабах, давалось управление войсками? Отнюдь. И под Сталинградом, и позднее он испытывал недостаток командной практики, переживал этап внутреннего переустройства, осваивал новый для себя стиль руководства. Это на высоком посту командующего фронтом по плечу лишь очень одаренным людям, единицам. Николай Ватутин, которого многому научила штабная служба, ценил и поддерживал инициативу командующих армиями, командиров дивизий. Он был способен всех их держать в поле зрения, при необходимости поправить, поддержать ударами авиации и своими резервами.
Ватутин, по словам Александра Василевского, умел и был готов решительно сосредоточивать силы и средства на главном направлении, наращивать усилия и внезапно наносить мощные удары во фланг и в тыл вражеским группировкам, искусно применять крупные массы танков для развития наступления в оперативной глубине, организовывать прочное взаимодействие родов войск и видов Вооруженных сил. И что бы ни готовил, к традиционным, не раз испытанным приемам и методам ведения операций добавлял что-то свое, ватутинское, неожиданное не только для противника, но порой для подчиненных, вытекающее из конкретной обстановки, которая всегда неповторима.
Так, например, на завершающем этапе Курской битвы на Воронежском фронте, который вновь был вверен Николаю Ватутину, впервые за время войны были созданы второй эшелон в составе двух армий и подвижная группа из двух танковых армий. Для развития успеха стрелковых дивизий комфронтом смело ввел в сражение первые эшелоны сразу двух танковых армий. Впоследствии командующий 1-й танковой армией Михаил Катуков писал: «В памяти моей запечатлелось грандиозное движение советских танков, вошедших в прорыв. Мы шли по правой стороне пятикилометрового коридора двумя корпусными колоннами... Между колоннами сохранялась зрительная связь. За всю войну еще никто из нас не видел такого скопления советских танков на столь узком участке фронта». Скопление — это риск. Но Ватутин знал цену минуты на войне. В ходе той операции войска Воронежского фронта разгромили 15 дивизий противника, в том числе 4 танковые, и продвинулись в южном и юго-западном направлениях на 140 километров.
Одной из самых ярких страниц в боевой летописи Николая Федоровича Ватутина была битва за Днепр и освобождение Киева. Передовые части Воронежского фронта 22 сентября 1943 г. с помощью украинских партизан форсировали Днепр юго-восточнее Киева и захватили плацдарм, известный под названием Букринский. Параллельно комфронтом организовал форсирование реки и севернее столицы Украины, где был захвачен Лютежский плацдарм.
Предпринятое войсками фронта, переименованного 20 октября в 1-й Украинский, наступление на Киев с Букринского плацдарма успеха не принесло. Противник бросил туда крупные резервы. Николай Ватутин внес в Ставку ВГК предложение перегруппировать танковую армию, перебросить большую часть артиллерии и стрелковых соединений с Букринского плацдарма на Лютежский, который территориально был очень скромным. Идея нашла одобрение. Удара с Лютежского плацдарма гитлеровцы не ждали. 6 ноября 1943 г. на рассвете Киев был освобожден.
Блестящий мастер маневра, Ватутин направил часть войск фронта в обход столицы Украины для развития успеха в направлении Житомира и Фастова. Вскоре эти города были освобождены. За Днепром образовался глубокий стратегический плацдарм, прервавший связь между группами немецких армий «Центр» Эрнста Буша и «Юг» Эриха Манштейна.
Что касается генерал-фельдмаршала Манштейна, которого считают самым одаренным из гитлеровских полководцев, то судьба трижды сводила крестьянского сына Николая Ватутина в жестоком поединке с этим представителем прусской военной аристократии — под Ленинградом, Сталинградом и Курском, и всякий раз генерал Ватутин оказывался мудрее, изобретательнее, профессиональнее.
Заслуги Ватутина, его полководческое мастерство были очевидными и получали достойную оценку. Еще в декабре 1942 г. ему присвоили звание генерал-полковника, а через два месяца — генерала армии. Он одним из первых был награжден орденами Суворова и Кутузова высшей степени. И все же, можно думать, у Сталина к Ватутину было настороженное отношение. Случались моменты, когда он к Николаю Федоровичу был явно несправедлив.
Много сил и здоровья у Николая Федоровича отобрала Корсунь-Шевченковская операция. В ее подготовку и проведение Ватутин вложил всю душу. Победа в этой операции была добыта скоординированными действиями 1-го и 2-го Украинских фронтов. Но по воле Верховного главнокомандующего лаврами победителя был увенчан только Иван Конев.
«Столица нашей Родины, — напишет спустя годы в своих мемуарах маршал Георгий Жуков, — 18 февраля салютировала войскам 2-го Украинского фронта. А о войсках 1-го Украинского фронта не было сказано ни одного слова... Независимо от того, кто и что докладывал И. В. Сталину, он должен был быть объективным в оценке действий обоих фронтов. Почему И.В. Сталин допустил такую несправедливость, мне и по сей день неясно. Эта замечательная операция была организована и проведена войсками двух фронтов. Я думаю, что это была непростительная ошибка Верховного... Оба фронта, возглавляемые Н.Ф. Ватутиным и И.С. Коневым, сражались одинаково превосходно».
Жизнь генерала армии Николая Ватутина оборвалась 15 апреля 1944 г. Об обстоятельствах его гибели бывший член военного совета 1-го Украинского фронта генерал-полковник Константин Крайнюков рассказал в деталях лишь в 60-е годы прошлого века.
Обсудив в Ровно с командованием 13-й армии план предстоящей Проскуровско-Черновицкой операции, Николай Ватутин решил отправиться в Славуту, где размещался штаб 60-й армии.
В пути Николай Федорович для экономии времени распорядился свернуть с шоссе и укоротить маршрут по проселочным дорогам. В селе Милятин колонна из четырех автомобилей угодила в бандеровскую засаду, и командующий Первым Украинским фронтом генерал армии Ватутин получил тяжелое ранение.
Оперировали Николая Федоровича в Киеве с участием главного хирурга Красной армии Николая Бурденко. Спасти генерала не удалось. В столице Украины он и похоронен.
В момент гибели Николай Ватутин был самым молодым командующим фронтом. Иван Черняховский, к которому он следовал, тогда еще командовал армией. Можно с уверенностью утверждать, что Николай Федорович был и одним из самых талантливых наших полководцев. Военная одаренность этого человека с генштабовской закалкой все более полно раскрывалась от операции к операции.
Официальное сообщение о смерти Н.Ф. Ватутина (опубликовано в газете «Правда» от 15 апреля 1944 года):
«Совет Народных Комисаров СССР, Народный Комиссариат Обороны СССР и Центральный Комитет ВКП(б) с глубоким прискорбием извещают, что в ночь на 15 апреля после тяжелой операции скончался в Киеве командующий 1-м Украинским фронтом генерал армии Ватутин Николай Федорович — верный сын большевистской партии и один из лучших руководителей Красной армии. В лице товарища Ватутина государство потеряло одного из талантливейших молодых полководцев, выдвинувшихся в годы Отечественной войны».
***
В советских мемуарах даже самого высокого уровня сведения о кончине легендарного генерала противоречивы в деталях. В двух своих изданиях разные данные привел даже Георгий Жуков (что объяснимо, поскольку сам он, разумеется, не присутствовал при трагических событиях, а дублировал официальную версию).
* * *
Как пишет в своих воспоминаниях Никита Хрущев, Ватутина можно было спасти, применив пенициллин. Однако, как пишет Хрущев, применить эти лекарства можно было «только с согласия Сталина, а Сталин упорствовал... Мотив приводился такой: пенициллин не советский (у нас его еще не было), а американский, и Сталин считал, что из США, дабы ослабить наши силы, могут прислать зараженный пенициллин; следовательно, лечить этими лекарствами такого видного военного деятеля, как Ватутин, недопустимый риск». Так ли это было на самом деле, сказать сейчас трудно. По оценкам историков, в воспоминаниях Хрущева нередко встречаются неточности и откровенно недостоверные факты.
АКТУАЛЬНО
