EUR 103.2490 Записки адвоката: Диалектика межвидовых отношений
В ноябре прошлого года в Новосибирском зоопарке имени Р.А. Шило произошла бескультурная революция.
Лохматая лама с глубоким взглядом и псевдонимом Морошка подошла к ограждению и плюнула в посетительницу. По мнению большинства, у ламы сработал банальный рефлекс охраны территории. Но если внимательно просмотреть запись, станет очевидно: в отличие от пострадавшей, которая вещает не останавливаясь, пасущиеся неподалеку в этот момент ослики явно что-то недоговаривают.
Зоопарк имени Шило — не концертный зал имени Каца, хотя фотографирование со вспышкой и кормление с рук там тоже запрещены. Так что маргинальные выходки местного контингента являются составной частью экскурсии. Изумляться по этому поводу — это как посетить в оперном «Кармен», а потом приехать на Хилокскую и задуматься, почему тебя зарезали без любви. Эмпириокритицизм и философские изыскания вьючного животного расположены в миллиардах световых лет друг от друга. Но вот в чем нашим младшим пленным братьям не откажешь, так это в телепатии и умении выражать протест доходчиво и безальтернативно.
Помню времена, когда новосибирский зоопарк находился на месте сегодняшней «Галереи». Мы с пацанами ходили туда поглазеть на обезьян, а если быть более точным, то из-за восхитительного шимпанзе, имени которого уже не помню, к сожалению. Был он большим любителем кисломолочных продуктов и имел кружку, в которую работница постоянно подливала кефир. Сидя в углу и развалив ноги, шимпанзе тянул кефир, как мартини с тоником, отставив мизинец и смакуя каждый глоток. Наслаждение от процесса разливалось по всем его членам, при этом держался он уверенно: поигрывал пальчиками, посматривал на работницу, словом, напоминал Бонда, решившего склеить в баре очередную красотку.
Шимпанзе был без бабочки и брюк, что придавало бондиане особенный внутренний драматизм. Напротив него через решетку стояли и тихо беседовали двое интеллигентных мужчин. Они были вооружены костюмами фабрики «Северянка» и недосягаемыми для возражений лексическими конструкциями, идентифицирующими их младшими научными сотрудниками как минимум. От них обильно пахло портвейном, говорили они очень тихо, и финальная часть их диалога выглядела следующим образом:
— И что вы об этом думаете, Константин Константинович?
— Я бы назвал это вызовом человечеству.
— Вы именно о том, на что я сейчас смотрю?
— Несомненно. Но меня больше беспокоит проблематика нашего нахождения в зоопарке…
— В продолжение нашей дискуссии — как видите, вы неправы. Именно клетка формирует несгибаемый базис совершенства.
— Посмотрел бы я на этот базис, если бы его хозяина в общежитие и — сто сорок в месяц…
За этим почти беззвучным разговором мужчины упустили мгновение, когда шимпанзе перевернул себе в рот кружку, сделал движение, похожее на то, каким отряхивают крошки с брюк, поднялся, не спеша приблизился к решетке и сбивающим с ног плевком направил кисломолочную продукцию прямо в советских инженеров. У меня и тени сомнений не было, что акт вандализма был совершен адресно. Если вы никогда не видели двоих поддатых ученых в залитых кефиром очках, не говорите, что видели в этой жизни все.
Поэтому, когда мне говорят, что лама выразила свой протест, рефлекторно отреагировав на приближение к своей территории… Расспросите как следует осликов. Больше всех всегда знают те, кто молчит.
