EUR 105.8090 Юлия Пивоварова: Не могла стать никем другим
Сегодня в нашей рубрике «Литературные острова» опубликованы стихи Юлии Пивоваровой. Она родилась в Новосибирске, здесь живет, здесь сочиняет удивительные тексты. Признание пришло к ней рано: влиятельный журнал «Сибирские огни» опубликовал её стихи, когда Юле исполнилось лишь 13 лет.
Шли годы. Девочка росла, училась, не оставляла поэзию, как это случалось со многими; точнее, это поэзия её не оставляла. Высшие литературные курсы в Москве; первые книги – «Теневая сторона» (1989), «Охотник» (1993). Работа в разных журналах и газетах, публикации… Ныне она давно уж известный, признанный автор. Однако живется ей трудно. А когда поэтам жилось легко? Разве что в их детстве.
Юлия Пивоварова рассказывает о своем детстве:
— Нормальный литературный люд, не поедающий коллег, всегда был неофициальным братством. Это люди, способные учить и учиться, слышать и любить друг друга. Я рада, что мое детство прошло среди друзей моей матери – поэтессы Жанны Зыряновой. Удивительно добрый, глубокий, лиричный Александр Денисенко, патриот ушедших старинных слов, умный, гипнотически притягивающий слух Иван Овчинников. Великолепный драматург Нина Садур. Несущий незнакомую в то время в Новосибирске культуру, интеллект и поэтическую виртуозность Анатолий Маковский… Интереснейший поэт Михаил Степаненко… Дорогой наш Николай Шипилов. Это были друзья моей матери. Я еще совсем маленькой слушала их споры, я слушала их стихи. Сейчас это называют «сибирской школой поэзии». Тогда никого из них практически не печатали, печатали только «придворных» поэтов. А наши поэты жили общением друг с другом! Пили вино, подпевали песням Шипилова, влюблялись, расставались, обменивались книгами, делились последним. Я выросла среди них, и поэтому не могла стать никем другим. Несмотря на то, что нам с мамой жилось нелегко, я тогда была счастлива.
Птица
1.
На книжной полке с «Тихим Доном»
Кувшин и фаллоимитатор.
Совсем упадническим тоном
Бубнит футбольный комментатор.
Хозяин комнаты в пижаме
И тапках с мордами животных
Кроссворды длинные решает
И выпивает шкалик рвотный.
И тут в открытое окошко
Влетает сказочная птица,
И проливается окрошка,
А сам хозяин матерится.
Хвост ослепляет многоцветьем,
Алмазами сияют перья,
Не верят власти или ведьмам,
Своим глазам нельзя не верить.
И начинает птица эта,
На языке на человечьем,
Читать забытого поэта,
Вести загадочные речи.
Втянув хозяина в беседу,
Аж на плечо к нему садится,
И он несет ее к соседу,
Чтобы соседу подивиться.
Сказав, что по нужде по малой,
Сосед выходит ненадолго,
За ним приходят два амбала
И с ними очень добрый доктор.
Сверкнула птица на прощанье
Своими страшными очами.
Хозяин пишет завещанье
И улыбается ночами.
2.
Несколько раз в неделю,
Твой подтвердив диагноз,
Снились товарищ Дельвиг,
И гражданин Некрасов.
Но одному не хочется,
Употреблять спиртное,
В бегстве от одиночества,
Можно попить со мною.
Анекдотичным образом
Я же жена соседская,
И не читала Борхеса,
И ни фига не светская.
И не лежала в клинике,
Но из системы выпала,
Всю свою кухню кинула,
И понеслась за выпивкой.
Пьяная и неверная,
Слушаю твои лекции,
И коротаем время мы,
Возле пожарной лестницы.
Здесь нас застанут граждане
И обзовут по-всякому,
Пьянью и сучкой крашеной,
А человек с повязкою,
Нам пригрозит повесткою,
Скажет, что мы без совести,
Даст нам совет повеситься
Или упиться до смерти.
В комнату ты вернулся,
Где обитала птица,
В окнах качалась улица,
Надо опохмелиться.
****
Этот портвейн непременно отравлен,
Этот портфель из кожзама пустой,
И в унисон говорят тебе «Стой!»
Трудные, пьяные дети окраин.
Праздничный день,
День Рыболова,
Удочек нет,
Нет и любви.
Только тревоги сплошной безлимит,
И сумасшествие драк у столовой.
Это – родной уголок отморозка,
Мрачный, изысканный сон,
Каждую ночь повторяется он,
Как на тельняшке полоска, полоска….
Спросят тебя: «Как прошла твоя юность?»
Скажешь: «Никак», отвернуться стараясь,
Сразу окажется – юность вернулась,
Но притворилась, что старость.
****
Когда так хочется уснуть
Почти на каждой остановке
И все равно стремиться в путь,
Уже к нормальной обстановке.
Тогда приходит новый день,
В одеждах чистых и прохладных,
И ты, в фуражке набекрень,
Опять целуешь девок ладных.
Пропавших славным «Ив Роше»,
А не духами разливными,
И снова очень хорошо,
Ползут машины поливные.
Откуда-то идет прилив
Таких необходимых денег.
Любовь приходит точно взрыв,
И я не знаю, что с ней делать.
****
Человека очень укачало,
Он идет и чувствует – штормит,
А вокруг торжественно-печально,
Расплываясь, угасает мир.
Человеку состоянье это
Нравится, по-честному сказать,
Между пальцев тлеет сигарета,
Медленно, как солнечный закат.
Человек, лениво улыбаясь,
Как жених в присутствии невесты,
Чувствует приятную усталость,
И бредет, бредет куда ни весть.
Хорошо до легкого озноба,
Мысли и печали нет следа.
Человек качается и снова
Думает: «Ну, вот бы так всегда».
****
Кому-то нужен утонченный вкус,
А многим только улицы лицей,
Советский привокзальный перекус,
Сметана и вареное яйцо.
Бесплатные поездки по стране,
От разных контролеров беготня,
Кому-то, а похоже, что и мне,
Не предстоит нигде разбогатеть.
Зато таких попробуй обгони,
Ведь налегке бежать быстрей стократ,
И в детстве, где бенгальские огни,
Запрятан невообразимый клад.
****
Юноша из Владивостока
Все повторяет цейтнот,
Цвета томатного сока
Девушке дарит цветок.
Девушка из Геленджика
Не принимает цветка,
Любит бандита-джигита,
Песню про мрачный централ.
Любит на лавке вечерней
Сказочной травкой дымить.
Юноша думает, чем ей
Он так не дорог, не мил.
Может быть, имя Виталий
Девушке чем-то не так?
Алый цветок увядает,
И умирает мечта.
****
Я иду в очередной отрыв,
Забываю ласковые клички.
Пить, курить и глупости творить -
Это просто старые привычки.
Все они останутся при мне,
Как совсем ненужные таланты.
Мы сидим на высохшем бревне
Поздно ночью возле котлована.
Елочки и тополь без пальто
Шепчутся, как люди в кинозале.
Мы не знаем, кто из нас есть кто
И имен еще не называли.
Мы похожи на последний курс
Слишком нерентабельного вуза.
У напитков медицинский вкус,
Но его сбивает кукуруза.
Старший начинает разговор,
Младший разливает по четвертой.
Пачкает газетный разворот
Странных рыб копченая пятерка.
Рифмы примитивные звучат
В шуточках распущенной девицы,
И потенциальные убийцы
Скалятся со взглядами волчат.
Вспоминая «Вегу» и «Опал»,
Старший пригляделся к сигарете.
Наша разношерстная толпа
Не мешает жизни на планете.
Буду говорить про ерунду,
Постепенно делаясь седою.
Никуда отсюда не уйду,
Полностью срастаясь со средою.
****
Поздняя осень,
Музыка гамм…
Старый компостер
Бьет по мозгам.
В клетчатом пледе
Плево-сером
Бывшая леди
С пенсионером.
Леди без чувства
Рюмочку просит.
Водки четушка.
Поздняя осень.
Грязь по колено,
Розы охапкой,
Смерть гобелена,
Ставшего тряпкой.
Гордость забыта,
Нет постоянства.
Каторга быта.
Хроника пьянства.
Майка-алкашка,
Сумка-авоська.
Многоэтажка.
Поздняя осень.
****
Летит по трассе встречный ветер,
Огромный, точно грузовик,
В затишье жалкое не верит,
И удивляться не привык,
Не помогает тонкий плащик,
И зонтик тянет улететь,
Кругом не дождь, а водка плачет,
И, кажется, так будет впредь.
Слепые молнии несутся,
По нереальным облакам,
И страшно хочется проснуться,
И опрокинуть злой бокал
Под тихою небесной сенью,
И отдохнуть от всяких бурь,
Но от ненастья нет спасенья,
А ветер вечен точно дурь.
****
Муха
Лишенная зренья и слуха,
Сознанья, ума и лица,
Летает беспечная муха,
Не чувствуя близость конца.
Дурацкой тоскою не маясь,
Не думая о красоте,
Она вызывает лишь зависть,
К бесстрашной такой простоте.
Пример примитивного риска,
На крылышках мерзких своих,
Она подлетает так близко,
Что кончится раньше, чем стих.
****
В роще карликовых деревьев,
Столько листиков облетело….
Их хозяйка сидит в декрете,
Полноценна и пышнотела.
У нее золотые очень
Косы длинные и ресницы,
Все ее называют – Осень,
Даже самые злые принцы.
И народец, который проще,
Называет ее все так же,
И в ее оголенной роще,
Начинаются снега танцы.
****
Реверансы без перьев,
А без смеха причины,
А индейцы без прерий,
А без женщин мужчины.
А без юмора проза,
И гроза без раскатов,
И зима без мороза,
И война без солдатов.
В перевернутом мире,
В зазеркальном притоне,
Что мы делаем, милый?
А, по-моему, тонем.
****
Она давно целует мизантропа,
А он не отвечает ей особо,
Ее зовут, конечно, Пенелопа,
Она довольно странная особа.
У ней всегда тусуются на хате,
Но никогда она не забывает,
Ходить почти по всем гламурным пати,
И открывать бутылочки зубами.
Вчера она уселась в чей-то катер,
Над ним был поднят непонятный вымпел,
Он медленно отчалил на закате,
И больше уж никто ее не видел.
****
Совсем не хочется любви
Ни к скупердяям, ни к транжирам,
Переставая быть людьми,
Мы превратились в пассажиров.
Ввиду отсутствия тоски,
Одни усталые уловки,
И у маршрутного такси,
Уже не будет остановки.
С невыразительностью глаз,
Смешалась рук нерасторопность,
Водитель бледный жмет на газ,
Совсем забыв про всякий тормоз.
****
Фонтан
Алкаш купается в фонтане,
Его пытаются достать,
Чтобы доставить куда надо,
Но это вовсе не фатально.
Всего лишь мелкая досада,
И городская клоунада.
Любимая у наших граждан,
Такая форма развлечений,
Почти магический обряд,
И каждый чувствует однажды,
Фонтана этого свеченье…
Слов нецензурных звукоряд,
Звучит подобием органа,
Вокруг попавшего в фонтан.
Идет полиция, как свита,
Сопровождая хулигана,
И веселится хулиган.
****
Сто лет назад,
В народной гуще,
Мне было б лучше,
На трезвый взгляд.
Но и сейчас,
Совсем серьезно,
Довольно сносно,
Но с пьяных глаз.
****
Я умницу знала сто лет,
А вот, оказалось, не знала,
Бывает, что вовремя нет
Толкнувшего сердца сигнала.
Пылает простой карандаш,
Над клеткой бумаги атласной,
Большой белокожий мираж,
Приблизился нежно и властно.
Мгновения этого радость,
Из самых приятных грехов,
О муторной маленькой страсти,
Не будет слащавых стихов.
****
Луну заморозили в озере,
Она не поднимется вверх,
Ее навсегда заморозили,
А с нею – и звезд фейерверк.
Включили огни габаритные,
Лед плотный до самого дна,
Летят фигуристки фригидные,
По льду, под которым луна.
Шаль неба качается мрачная,
На ней беспросветность одна,
У берега балуясь марочным,
Гуляет тупая шпана.
Продажную даму замучили
Бессчетные просьбы в кредит.
Играет премерзкая музычка,
И ей подпевает кретин.
Меняясь чертами характера,
Под ноги плюет молодежь,
В одеждах из черного бархата,
Болтаются пары вельмож.
Все озеро проткнуто лунками,
Но рыб не поймать никогда,
И смотрит на это ночь лунная,
Ночь звездная из-подо льда.
****
ТРЕНД
С детства думает мальчик:
Стану главным и важным!
Не вагоновожатым,
Не открыточным мачо.
Знает умненький мальчик,
Он не будет поэт,
Станет мальчик начальник
Ну, и дальше пойдет.
А у мальчика кошка
Трется, просит тепла,
Мальчик чувствует кожей:
Не хватает бабла.
Рыбка златом пылает,
Но к нему не плывет.
Где-то снег покупают,
Где-то продали лед.
Вот бы, думает мальчик,
Это все одному!
И заброшенный мячик
Безразличен ему.
А на пасмурном небе
Непрозрачный рассвет.
Жадный умненький бэби
Все растет и растет.
****
ДРУЗЬЯ
Куда летит метели пепел,
О чем ее негромкий лепет? –
Не знают ни Андрей, ни Павел
И улыбаются нелепо.
Они в метель решили выпить
И закурить среди метели,
По полстакана внутрь вылить
И "Беломор" они хотели.
Курить метель мешала очень,
До крайней степени мешала.
Она гасила огонечки,
А выпить вроде разрешала.
Потом она им долго пела,
И, наконец, они узнали,
Куда летит метели пепел,
В каком она танцует зале.
Когда метель слегка утихла,
Они тихонько задымили,
Два грустных и нетрезвых типа.
Метель исчезла за домами,
Ушла в сугробах свежих плавать
Скользить лучом по льдистой кромке.
Потом пошли Андрей и Павел
В свои бетонные коробки
****
Я старомодней всех на свете
В пух тополиный ухожу
Сквозь бесконечный улиц шум
И эти транспортные сети.
Пушинки ластятся ко мне,
Летят в глаза и гладят кожу,
И вместе думают: ну что же
Еще найти в погожем дне?
Народ, как призрачный парад,
Толпою проплывает мимо.
Его живая пантомима
Теряет логику преград.
Реальным кажется тепло
И нереальным все другое.
Большие голуби воркуют
На театральном НЛО.
И голос внутренний сказал,
Что нет нигде ни в чем запрета,
Но закрываются глаза,
И тьма охватывает лето.
****
Налей мне клей в коктейль,
Насыпь мне снегу в чай,
И крикни в спину: эй,
Развей мою печаль!
Развей мою печаль,
Развей по пустырям.
Манеру всех прощать
Оставь монастырям.
Насыпь мне снегу в чай,
А снег посыпь песочком.
Развей мою печаль
По всем горячим точкам.
****
Эпиграф: Пообещал гидрометцентр нам от ноля до плюс пяти, совсем простывший пациент глинтвейн торопится допить.
Под затемненный свод стеклянный
Луна неспешно вознеслась.
В ее лучах мерцает слякоть,
Сияет призрачная грязь.
Из-под колес автомобильных
Летят янтарно искры брызг.
Мы по тебе давно любили
Гулять, ночной Новосибирск.
И там, где мы курили «Космос»
Под звуки желтых субмарин,
Сегодня дети комсомольцев
Встречают «спайсом» хелоуин.
Взрывают яркие петарды
Над новой свадьбою в кредит…
Не может знать сермяжной правды
Неисправимый эрудит:
Ему не спится, он словарь
Мифологический листает,
Ему не спится. Он – сова
В магнитном поле иллюстраций.
****
На площади трех помоек
Качаются люстры звезд.
И эхом чужих попоек
Открытый зовет подъезд.
Промокший прохожий поздний,
Озябший и мутный тип,
Вбегает в подъезд, как в поезд,
Который хотел уйти.
Вбегает в подъезд спонтанно,
Туда, где тепло и свет.
Где голосом Левитана
Сосед объявляет: Снег!
Туда, где у батареи,
Наверно, уже с часок
Мы руки с тобою греем
И медленно пьем четок.
Прохожий дрожит, как кролик.
Какой-то невнятный он.
Но с площади трех помоек
Не тронется наш вагон.
****
Стоит отличная погода,
Стаканы радостно звенят.
Твой шурин вшился на полгода,
А лучший друг – вообще на пять.
Они купили иномарки
И разъезжают по жаре.
Что делать вместе с ними в парке?
В кафе? В подъезде? Во дворе?
А лето в самом абсолюте.
И остается вспоминать:
Какие это были люди?
Как их приятно было знать!
Но час настанет,
Пусть не скоро,
И выпьем больше, чем за год.
Вот только бы дожить до срока,
Когда окончится их код.
****
Какая капуста без специй?
Без специй какая капуста?
В моем пластилиновом сердце
Завязли ненужные чувства.
Костюм деловой не наглажен.
Лежит недоеденный бутер.
Однажды все станет неважным.
Откуда ты знаешь, что будет?
Ведь ласковый – бог, а не демон.
Ведь любят глаза, а не брови.
Навязчиво вьются идеи
В моей голове нездоровой.
Какого же ждать урожая,
Когда расцветают не злаки?
Я строчки свои провожаю
Рассеянным взором Незнайки.
****
Вы мне способны нанести урон?
Не может быть! И я скажу вам больше:
Мне торт испек кондитерский урод,
И починил каблук плохой сапожник.
Невропатолог думал, что он бог,
И потому легко играл по нервам.
Заслуженный и льстивый педагог
Всю ночь учил меня дурным манерам.
В поломанном обугленном лесу
Мне рассказали о любви к природе.
И думали, что я перенесу
Есенина в испанском переводе.
Но ничего, конечно, не могли,
Ведь были не родня и не начальство.
В мышиный цвет мне красили мозги
И заставляли улыбаться часто.
И в лютую февральскую жару,
И в знойные июльские морозы
Мне никогда не были по нутру
Синоптиков дурацкие угрозы.
И лишь одно мне может навредить –
Ужастики похмельных снов коротких,
Где кошка с головою Нефертити
Подносит близко к горлу алый ротик.
****
Уже пошли подснежники в лесах,
Пушистые, полезли из проталин,
Растаяли снежинки в волосах,
И Первомай отметил пролетарий.
Уже сложили мусор во дворах
В специально отведенные пакеты.
Уже сгорели шапки на ворах
И разорались пьяные поэты.
Уже разделись девочки почти
До самых откровеннейших конструкций.
И чурка без особенных причин
Нажрался и валяется, как русский.
И сквозь газон пробился малахит
От легких рук сотрудниц зелентреста,
Но вся зима внутри меня сидит,
Как будто в мире нету лучше места.
****
КАДР
Вполне культурно
Проходит ужин,
Лежат окурки
В морской ракушке.
Глядит в окрошку
Угрюмый кто-то
В далеком прошлом
На общем фото.
Что было с ними
Никто не помнит.
Лежит тот снимок
На пыльной полке.
Совсем спокойно
И безупречно
Он ждет помойки,
А лучше печки.
И уж конечно,
Что он не нужен
С него слетевшим
Бессмертным душам.
Ко мне конкретно
И многократно
Приходит именно этот
Кадр.
АКТУАЛЬНО
