Добрый след на земле

Взрослое население стало валить лес, корчевать пни, готовить место для будущего посёлка. Первым построили добротный дом под комендатуру. Заложили хозяйственные постройки, общественную баню, типовую начальную школу.

Себе рубили небольшие избушки площадью 13 — 15 квадратных метров.

Школу открыли в 1934 году. Я пошла в первый класс. Приехали молодые учителя Пётр Александрович и Лидия Ивановна Бутаковы. Пётр Александрович был заведующим школой и учил нас четыре года. Он нам сразу понравился. Рослый, красивый, русые волосы ёжиком, а главное — добрый, и мы к нему тянулись, хотели быть поближе. Забывшись, теребили за рукав и называли «тятей» (слова «папа» тогда в обиходе не было). Никого не выделял, а уж если похвалит, ученик на седьмом небе от счастья.

У всех у нас было «тёмное» прошлое, особенно после 1937 года, но никогда ни единым словом или намёком он не обидел нас. Учил писать, читать, считать — всё шло обычно. Любили мы задерживаться в школе после уроков, иногда он при нас проверял наши тетради и комментировал оценки.

Любили с Петром Александровичем ходить на экскурсии в лес. Мы и жили-то в лесу, но ничего не знали о нём. Однажды остановились возле муравейника, и он рассказал нам много интересного об этих трудолюбивых насекомых, их «умной» жизни. И так всегда. Он был самым умным, наш учитель!

В свободном классе Пётр Александрович оборудовал комнату отдыха, где были журналы «Чиж», «Ёж», «Пионер», газета «Колхозные ребята», шашки, конструкторы. Отделил уголок для библиотечки. Книги мы могли брать и домой без всякой записи.

Годы были голодные. У родителей огородики были маленькие, скота тоже ещё не было. В школе для нас готовили горячие обеды (была кухня с русской печью). И это всё была забота заведующего. При непосредственном участии Петра Александровича была сооружена спортивная площадка со многими снарядами. Тут и проходили уроки физкультуры. И летом она не пустовала, всё время кто-то подтягивался, кувыркался, прыгал. Мы много трудились, облагораживая территорию своей новой школы: убирали мелкий мусор, вскапывали землю.

Вот Пётр Александрович, опустившись на корточки, вбивает колышки, натягивает нитки, а мы по этим намёткам укладываем дёрн. Получилась клумба в виде пятиконечной звезды, по обеим сторонам буквы СССР.

Помогали колхозу — пололи озимую рожь. И в эту монотонную, неприятную работу он вносил элемент игры: мы не колючий осот рвали голыми руками, а сражались с самураями. Потом чистое, повеселевшее поле голосом Петра Александровича благодарило нас за победу над врагами. И колоски собирали.

Любимый учитель пользовался у нас большим авторитетом, все его просьбы выполнялись. Однажды (было это в первом классе) в районе стали вспыхивать очаги какой-то болезни. Приехали медработники, осмотрели всех и дали распоряжение: «Всем остричься наголо». А у девочек были уже косы — «хвостики». Медики ушли, со всех сторон послышалось: «Я не буду стричься… И я тоже… Придумали!»

На пороге появился Пётр Александрович: «Кто это не будет стричься?» Усадил, всё объяснил. «Надо девочки. Надо!»

Назавтра лысыми болванчиками пришли в школу. Друг на друга показываем, смеёмся и плачем. Но он сказал — надо!

Умел убеждать спокойно и немногословно.

В 4-м классе мальчики наши стали уединяться, прятаться. Мы выследили — покуривают. Доложили тайно Петру Александровичу. Он спокойно сказал: «Разберёмся».

На другой день собрал вместе все четыре класса. Не просил сознаваться. Рассказал о вреде курения.

Попросил нескольких мальчиков над газетой вывернуть карманы, свернул самокрутку, затянулся и выпустил дым через чистый носовой платок, показал жёлтое пятно на платке. Столько ядовитой гари остаётся на лёгких после одной затяжки. Показал таблицу «Лёгкие здорового человека и лёгкие курильщика», таблицу сравнительного роста курящего и некурящего. Спросил двух-трёх мальчиков, хотят ли они быть такими карликами.

В третьем классе нас приняли в пионеры. До этого пионеров в школе не было, Пётр Александрович принимал нас сам. Дня пионерии тоже не было. Но в первые тёплые майские дни мы под звуки горна и барабана шли за посёлок на маёвку. Там, на поляне, мы жгли костёр, играли, пели, ставили сценки.

За хорошую учёбу, поведение и трудолюбие нас поощряли. Давали похвальные грамоты, небольшие подарки, обычно школьные принадлежности, книги.

Но одна награда была особенно дорогой и запомнившейся.

В посёлок изредка привозили немое кино. Люди на экране говорили, смеялись, а звука не было — подпись внизу надо читать. И вот в районный центр Уват привезли первое звуковое кино «Ленин в Октябре». Пётр Александрович посоветовался с родителями, договорился с председателем колхоза. На трёх санях укрепили большие плетёные короба (их использовали для хозяйственных нужд), утеплили соломой — «культобоз» готов. Дали кучера.

10 лучших учащихся, тепло укутанных в шали и тулупы, в сопровождении Петра Александровича в январский морозец (были каникулы) отправились за 50 километров в райцентр… в кино.

От кино были в восторге. Ночевали в школе. Утром прошлись по Увату. Мы впервые видели большую деревню, настоящие дома. Позавтракали в «Чайной». В райкоме комсомола сфотографировались на память. Это та самая фотография, что напоминает мне о далёком прошлом.

А этот наш санный «культобоз» являлся прадедушкой современных поездок школьников в новосибирские театры и музеи в тёплых удобных автобусах.

В школе всё было хорошо. Мы заканчивали четвертый класс. Училась я хорошо.

Пётр Александрович даже давал мне «порулить». Если надо было ему ненадолго отлучиться с уроков, то в первом-втором классах он оставлял меня вместо себя. Я справлялась.

Мне понравилось быть учителем.

Пётр Александрович зародил во мне мечту. Её я вынашивала несколько лет. Пронесла через военное лихолетье. Окончив семилетку в 1941 году, получив разрешение районной комендатуры на выезд из посёлка, я отправилась в Тобольск поступать в педагогическое училище.

Учиться нам разрешали. Родители наши, измученные непосильным трудом, бесправные, умом понимали, что детям надо давать образование, иначе они сгинут в этих малярийных болотах. Многие учились и выходили в люди.

Петр Александрович с семьёй из посёлка куда-то уехали. Больше я его не видела. Но он оставил в нашей жизни хорошую память. Он отдавал нам так много теплоты, подолгу занимаясь с нами. Благодаря ему у нас было детство.

В июне началась война. Это известие нас не испугало: она шла где-то далеко.

Но эхо войны уже докатилось до Тобольска. Техникум встретил нас полупустыми коридорами. Почти все юноши с 3-го курса ушли на фронт или в военные училища. Девушки поступили на курсы медсестёр.

Город встретил пустыми продовольственными магазинами, неубранным урожаем, незаготовленными дровами, хлебными карточками. 400 граммов хлеба на сутки, тёмного, плотного, с какими-то добавками.

После уроков ехали убирать овощи, копать картошку, разгружать баржи с зерном, пилить дрова для электростанции, техникума. Но всё равно в классах был полумрак, холод. Занимались в пальто.

Из дома помощи никакой. Там призыв: «Всё для фронта! Всё для победы!»

Картошка в посёлке на столе была лакомством. И так долгих три года!

Многие не выдержали. Я перенесла всё ради своей мечты. Закончила техникум в 1944 году. При распределении попросила направить в свой район. А там — в родную школу. Учителей не хватало, работала в две смены, но была счастлива.

А война продолжалась. Жить и работать было по-прежнему трудно.

После окончания войны вышла замуж за учителя — фронтовика А. И. Выдрина Мы создали учительскую семью. Вместе закончили Шадринский (ныне Курганский) учительский институт.

По направлению приехали в Новосибирскую область. Здесь и работали с 1948 года в школах Колыванского района. Педагогический стаж у каждого по 40 лет. Ветераны труда. Муж умер в 1992 году. По нашим стопам пошли некоторые дети и внуки. В нашей семейной веточке «древа жизни» 8 учителей с высшим педагогическим образованием. И всё это эхо тех далёких 30-х годов прошлого века.

Я часто вспоминаю Петра Александровича, оказавшего влияние на всю мою жизнь.

Писала о нём в районную газету «Уватские известия». Статью напечатали. Мне пришло три отклика от бывших учеников. Все его помнят. Вспоминают забавные случаи. Многие из его учеников стали учителями.
Я снова всматриваюсь в пожелтевшую фотографию, и теперь уже чувство грусти охватывает меня. Все эти мальчики, мои одноклассники, погибли в годы Великой Отечественной войны. Погиб и Пётр Александрович, оставив добрый след на земле и светлую память о себе.